Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
Новая полоса густого тумана, на несчастье, не находила. Неприятельские крейсера не прекращали своего наблюдения. Рожественскому уже не представился случай закончить свой маневр с тем, чтобы он остался незамеченным со стороны неприятеля. В 1 час 20 минут главные силы японского флота начали выходить из отдаленной мглы, пересекая курс русской эскадры с правого борта на левый этой последней. Русский командующий немедленно приказал первому броненосному отряду прибавить ход и, пройдя по диагонали, снова вступить в голову кильватерной колонны всего остального флота. Транспортам и конвоирующим крейсерам было приказано склониться вправо и отойти от линии броненосцев.
Капитан 2-го ранга В. Семенов, участник обороны Порт-Артура и боя Первой Тихоокеанской эскадры с японским флотом у мыса Шантунг, обратился к адмиралу со словами: «Вот они, Ваше Превосходительство, все шесть японских броненосцев, как в бою 28 июля у Шантунга».
Адмирал Рожественский отрицательно покачал головой и, точно прощаясь с желанной, но маловероятной надеждой, что японский флот окажется разделенным, медленно произнес: «Нет… Больше… Все тут…» – и начал спускаться в боевую рубку, в которую уже давно было переведено управление кораблем.
«По местам, господа!» – последовало приказание флаг-капитана командующего.
В это время на японском флагманском корабле, броненосце «Миказа»[7], идущем в голове всего японского линейного флота, состоящего из 4 броненосцев и 8 броненосных крейсеров, взвился сигнал: «Судьба Японской Империи зависит от этого боя. Пусть каждый напряжет все усилия».
Глава III. На «Суворове»
Две эскадры кораблей, одетых в броню и с длинными стволами орудий, ощетинившимися в сторону противника, сближались с поразительной быстротой. Клубы черного дыма подымались из высоких труб и стлались по поверхности моря. Было что-то зловещее и грозное в этой картине, предшествовавшей самой большой битве на море, равной которой не было еще в истории мира.
Большие морские бои не происходили с того времени, как уродливые корабли, похожие на самовары, с установленными на них котлами и паровыми машинами, сменили гордых парусных красавцев, бороздивших просторы морей и океанов. Жесткие и тяжелые листы стали и брони начали употребляться вместо легкого и упругого дерева для постройки кораблей. Длинные нарезные орудия заменили короткие пушки, заряжавшиеся с дула. Прогресс химии позволил заменить малоэффективный дымный порох и пироксилин взрывчатыми веществами большой бризантной силы (увы, не у снарядов, которыми была снабжена эскадра адмирала Рожественского). Размеры кораблей выросли в десятки раз, а количество команды, необходимой для беспрерывной службы, увеличилось в несколько раз. Вот при каких изменившихся условиях техники морские мастодонты того времени, выстроенные в длинные линии, встретились в сумрачный ветреный день, чтобы впервые испытать свойства нового оружия в решительном сражении.
Первый случай, когда современные паровые флоты смогли принять участие в большой морской войне, представился в Русско-японской войне. На наше несчастье, именно русский и японский флоты должны были стать опытными кроликами, на теле которых испытывались результаты прогресса в военно-морской технике за последние пятьдесят лет. И именно на нашу долю выпал жребий заплатить наиболее обильными потоками крови за драгоценный опыт, который дала Русско-японская война всем великим державам, обладавшим морскими силами. Этот опыт был необходим для дальнейшего развития и строительства флотов, и в первую очередь Владычице морей – Великобритании, так как именно английское техническое оборудование испытывалось на кораблях, укомплектованных японскими командами, но с многочисленными английскими советниками, переполнявшими штаб командующего японским флотом.
После боевой тревоги, сыгранной на русских кораблях, на них царила гробовая тишина. Палубы опустели. Каждый занял свой боевой пост внутри стесненных рубок, башен, казематов, в душных кочегарках, у мерно работавших машин, в глубоких трюмах… Все, кто по своему служебному назначению могли, смотрели зачарованными глазами на быстро идущие неприятельские корабли, на развевающиеся на их мачтах огромные флаги с изображением красного солнца с расходящимися лучами и на клубы черного дыма, стлавшегося по морю и сливавшегося с туманом, который закрывал горизонт за японскими кораблями.
Зловещее затишье перед грозной бурей…
Предпринятое адмиралом Рожественским маневрирование перед началом боя, может быть, было хорошо задумано, но по своим результатам оказалось для нас неудачным. В критический момент встречи обоих флотов наша эскадра не была в законченной формации, готовой немедленно открыть по неприятелю сосредоточенный огонь. Правда, расстояние обоих флотов друг от друга еще было большим, и русская эскадра имела время выровнять линию, если бы адмирал Того не сделал неожиданного маневра, который поставил японскую эскадру в критическое положение и этим предоставил русским кораблям шанс нанести тяжелые удары японскому флоту.
В боевой рубке «Суворова» было тесно и скученно. Самая толстая броня прикрывает боевую рубку, являющуюся мозговой коробкой корабля. Здесь сосредоточены все хрупкие и сложные механизмы, необходимые для управления кораблем, для руководства артиллерийским огнем или выпуска торпед. Это низкое помещение небольших размеров. Узкие прорези в стенках позволяют делать наблюдения за горизонтом. Обыкновенно в рубке тесно и для персонала, управляющего только кораблем. В рубке «Суворова» находился еще и командующий эскадрой со своим штабом. Отсюда во время боя должны были исходить приказания для всей эскадры. Естественно, что в рубке «Суворова» не было места, где яблоку упасть. В ней царило сосредоточенное молчание. Ответственность момента и присутствие адмирала заставляли присутствующих сдерживать даже собственное дыхание.
Адмиралу, обладавшему крупной и тяжелой фигурой, было неудобно в рубке. Ему приходилось широко расставить ноги и согнуть еще больше сутулую спину, чтобы наблюдать в бинокль за неприятельским флотом через прорези в броне.
Его флаг-капитан, капитан 1-го ранга Клапье де Колонг, торопливо докладывает: «Ваше Превосходительство, “Миказа” поворачивает в нашу сторону».
Рожественский ответил неторопливо, с расстановкой: «Вижу… Делает последовательный поворот… Очевидно, хочет лечь на параллельный курс с нами…»
Перерезав по носу русскую линию, японский флагманский корабль неожиданно повернул на сближение с русской эскадрой и лег на обратный курс. За ним последовательно начали поворачивать все остальные корабли его линии. Сделав поворот, «Миказа» оказался в 32 кабельтовых (по японским наблюдениям) от русского флагманского корабля.
Голос адмирала Рожественского окреп и оживился: «Поднять сигнал: “Открыть огонь по головному”. Сделать пристрелку из левой шестидюймовой пушки».
В 1 час 49 минут пополудни «Суворов» открыл огонь по японскому флагманскому кораблю. Вслед за выстрелом из 6-дюймового орудия, давшим перелет, весь «Суворов» опоясался дымками, вылетевшими из его носовых орудий и орудий левого борта.
За ним открыли огонь «Император Александр III», «Бородино» и «Ослябя». Последний корабль в этот момент своим корпусом закрывал вид на уже повернувшие японские корабли четвертому броненосцу нашего первого отряда, «Орлу». По мнению адмирала Рожественского, это произошло потому, что интервал между «Бородино» и головным кораблем второго отряда, «Ослябей», оказался недостаточным, чтобы «Орел» мог вступить в линию, соединяющую корабли первого и второго отрядов. Чтобы пропустить «Орел», «Ослябе» пришлось замедлить ход до 4 узлов и, как некоторые утверждают (Новиков-Прибой), броненосец должен был остановиться, чтобы стать неподвижной мишенью для стрельбы японских кораблей, нанесшей ему губительные удары.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
