– Магия, – негромко сказал он, – друфийская магия. – Он издал еще одну ноту, и тут же хервин взлетел и поднялся прямо в небо, а хеней, казалось, впервые увидел нас, испуганно заворчал и неуклюже заторопился в убежище среди скал.
– Добро пожаловать, – Лугард продолжал улыбаться. – Я Грисс, а вы?..
Дети, будто освободившись от колдовства, подбежали к нему, и каждый назвал свое имя. Лугард приветствовал всех и предложил осмотреть Батт, разрешив заходить в любую комнату, дверь в которую не заперта. Когда дети исчезли в коридоре, Лугард взглянул на меня, на Аннет, снова на меня; на лице его появилось мрачное выражение.
– Корабль беженцев... – это был не вопрос, а скорее приказ, чем просьба. – Неужели они настолько глупы, что позволят им приземлиться?..
Я молча отошел – так велика была его озабоченность. Ясно, что его преследовала одна какая-то мысль.
– Вир! Он увозит всю нашу еду... и оставляет нас здесь. Когда он вернется? Останови его!
Это было уже невозможно. Я схватил Аннет за руку и дернул назад, подальше от маленького песчаного водоворота, поднятого взлетающим хоппером.
Она потребовала ответить, почему я позволил ему улететь. По правде говоря, у меня не было ответа. Но я убедил ее, что мы сможем использовать припасы Лугарда, и вообще неплохо бы посмотреть, что там делают бродяги.
Глава 3– На самом деле это не волшебство, – послышался голос Гиты из какой-то комнаты. – Неужели ты никогда не читала ленты, Прита? Вибрация, звуки, они привлекают зверей и птиц. Не знаю, что такое «друфийский» вероятно, что-то инопланетное. Но это звук... может, особая дудочка для издавания таких звуков... – как обычно она сразу отделила реальное от нереального.
Я часто думаю – что есть реальное и что нереальное? Нереальное для одного человека или даже целого народа может быть реальным для других. К сожалению, в библиотеках Бельтана очень мало информации о иных мирах – в основном, научные работы. Но я слышал много рассказов астронавтов, и не все они существовали только для того, чтобы поразить воображение туземцев.
Для меня друфийская магия ничего не значила, но несомненно, объяснение Гиты было верным. Впрочем, было о чем подумать и кроме этой волшебной музыки.
– С такой дудочкой, – вмешался Тед, – хорошо охотиться: никогда не придешь с пустыми руками.
– Нет! – Гита возразила так же быстро, как она только что возражала против сверхъестественного. – Это ловушка и...
Я вошел в комнату. Гита, с пылающими щеками, смотрела на Теда, каждая черточка ее лица выражала возмущение. За ней младшие дети застыли, как оцепеневшие. На стороне Теда была лишь Айфорс Джулиан. Такие стычки происходили и раньше, я всегда был готов к ним. Возможно, когда-нибудь разница во мнениях заставит Теда покинуть бродяг. Он хочет действовать, ему нужна большая свобода действий, чем мы можем предложить.
– Второй Закон, Тед, – сказал я, хотя это замечание переносило меня в мир взрослых. Но его было достаточно, чтобы подавить мятеж.
Второй Закон: «Мы ценим жизнь и благополучие, но и наши младшие братья ценят их. Нельзя отбирать жизнь бессмысленно, подчиняясь древнему проклятию нашего племени – проявлять бесцельную жестокость».
На Бельтане не было необходимости в охоте – разве чтобы получить образцы для лабораторных исследований. К тому же нужно было с этими образцами обходиться осторожно, чтобы впоследствии их можно было выпустить в заповедники.
Заповедники разбросаны по всей планете, их обитатели изучаются.
Основной предмет исследований – мутанты из горных заповедников. Их интеллектуальный уровень искусственно повышен, некоторые из этих животных даже участвовали в войне, в «звериных отрядах», и находились всегда под контролем людей. Я надеялся работать с такими музыкантами. Поскольку процесс моего обучения был прерван, я хотел убедить руководителей работ, что практика не менее полезна теперь, чем инопланетная наука, которая возможно навсегда стала недоступна для нас.
Я охотился со станнером и показывал бродягам свои видеозаписи.
Возможно, это было ошибкой. Тед... ну, мы жили в мире без насилия: размышления и эксперименты в четырех стенах – наша главная деятельность.
За последние годы было несколько случаев беспричинных убийств и грабежей.
Преступников отправили в психиатрическую лабораторию в порту, а истории замяли. Но... возможно, не только машины выходили из строя на Бельтане в последние годы. Я думал о тупике в обучении. Если не идешь вперед, то и на месте не остаешься – отступаешь. Неужели мы отступаем? Нас по-прежнему ограничивает закон, предписывающий жить в мире с окружающей природой и друг с другом. Но...
– Вир... – Тед сменил тему. То ли он хотел уйти от обвинений Гиты, то ли действительно заинтересовался. – Что это?
Он указал на стены. Время почти не коснулось их. Вероятно, Батт был закрыт герметически. Краски оставались яркими, как будто их нанесли только что. Три стены комнаты были сплошными, четвертая разделялась входной дверью на две высокие панели. Все стены были заняты картами поверхности планеты. Поселения обозначались негоревшими лампочками. Были обозначены и давно покинутые пункты безопасности, по большей части просто сторожевые посты.
Под каждой стеной – табло с набором кнопок и рычажков, перед каждым табло – рабочее кресло, легко передвигавшееся вдоль стены. В центре комнаты – небольшое возвышение, а на нем – пятое кресло. Дайнан Норкот, сев в него, обнаружил, что оно вращается.
Детские воспоминания зашевелились во мне. В возрасте Дайнана я был тут однажды и видел в этом кресле отца – он медленно поворачивался, глядя на мигавшие на табло огоньки. Синие огоньки – секторы, красные – посты безопасности, желтые... нет, зеленые – заповедник.
– Это центр связи, – сказал я Теду. – Не просто центр связи, а главный центр, более важный, чем расположенный в порту. Крепость Батт была наиболее надежным местом, поэтому здесь и сходились все линии связи.
Работают ли они? Огни не горят, но может, их просто отключили. Я подошел к северной стене. Вот порт... Наклонился над табло, понял, что так неудобно работать, поэтому сел в кресло и принялся изучать цифры и надписи на табло. Наконец, я нашел нужную кнопку.
В комнату ворвались голоса; Аннет вскрикнула; мы смотрели на стену, откуда доносились звуки, такие отчетливые, как будто говорящие стояли перед нами.
Дагни Норкот подбежала к моему креслу.
– Это мой папа, – заявила она. – Но ведь он в порту...
Голос ослаб, как будто Норкот отошел от микрофона или иссякла энергия аппаратуры. Рядом со мной теперь стояла Аннет.
– Мы не должны подслушивать, о чем говорят в Комитете.
Она была права, но я хотел знать, насколько эффективна система связи, поэтому отключил порт и нажал кнопку Етхолма.
