Глава 3
— Приятно возвращаться домой, когда тебя ждет такая милашка, — прошептал Трэвис, покусывая мочку ее уха. Заметив, что она начинает просыпаться, он отошел в сторону, желая понаблюдать, как она потягивается и соблазнительные округлости ее миниатюрного тела начинают обрисовываться под надетой на нее мужской рубахой. Она потянулась, все еще не открывая глаз, груди натянули ткань на месте застежки, и ему удалось на мгновение увидеть сквозь отверстие ее тело. Губы ее дрогнули в улыбке, но тут она открыла глаза и увидела его.
— Ты! — судорожно глотнув воздух, воскликнула Риган. Проворно вскочив с постели, она набросилась на него с кулаками.
Трэвис одной рукой схватил оба ее кулака.
— Вот это приветствие так приветствие! — буквально промурлыкал он, обнимая ее. — Когда ты так резво прыгаешь ко мне в объятия, трудно помнить, что я должен обращаться с тобой как с леди.
— Я не прыгала к тебе в объятия, — прошипела Риган сквозь стиснутые зубы. — Почему ты всегда все передергиваешь? Неужели трудно понять, что от тебя мне нужно только одно: чтобы ты меня освободил. Ты не имеешь права…
Он поцеловал ее, заставив замолчать.
— Ты знаешь, что я освобожу тебя, как только скажешь, куда тебя доставить. Наверняка у такой юной леди, как ты, есть родственники. Скажи, кто они, и я отвезу тебя к ним.
— Чтобы ты хвастался тем, что сделал со мной? Нет уж, мне этого не надо. Отпусти меня, а дорогу домой я сама найду.
— Ты не очень хорошая лгунья, — улыбнулся Трэвис. — У тебя слишком ясные глаза. Каждая твоя мысль отражается в них. Я уже несколько раз говорил, на каких условиях отпущу тебя. Все будет так, и только так. Поэтому привыкни к той мысли, что тебе придется этому подчиниться.
Вырвавшись из его рук, Риган сжала зубы.
— Я могу быть такой же упрямой, как ты, — сказала она. — К тому же я знаю, что ты скоро отбываешь в Америку. В таком случае тебе придется отпустить меня.
Трэвис ненадолго замолчал, обдумывая ее слова.
— Значит, придется мне что-нибудь с тобой сделать, не так ли? — сказал он в ответ, потирая подбородок. — Не могу я уехать в Америку и оставить без должной защиты твои хорошенькие ножки.
Охнув, Риган схватила конец простыни и попыталась натянуть на себя, но не смогла, потому что дальний ее конец застрял. Трэвис, наклонившись над кроватью, чтобы высвободить простыню, сунул руку под рубаху и обласкал ее ягодицы.
Взвизгнув, Риган вскочила и, выхватив у него простыню, туго обмотала ее вокруг своего тела ниже талии.
— Почему ты со мной так обращаешься? Я ничего плохого тебе не сделала. Я в жизни никого не обидела!
В ее словах звучала такая искренняя обида, что Трэвис опустил глаза.
— Ничего подобного я никогда не делал. Может быть, мне действительно следует освободить тебя, но почему-то я не могу этого сделать. — Когда он взглянул на нее, глаза у него были добрыми и ласковыми. — Выбор у меня невелик. Я не могу отпустить тебя, но и не хочу держать тебя в плену. Бог свидетель, я даже рабами не владею, тем более не держу под замком маленьких невинных девочек.
Закончив свою речь, он тяжело опустился в кресло, стоявшее в углу комнаты, и Риган, как ни странно, очень захотелось утешить его. Последовало неловкое молчание, во время которого она успела заметить коробки на крышке большого сундука.
— Ты принес мне платье? — тихо спросила она.
— Ну конечно, я принес тебе платье, — усмехнулся он, видимо, преодолев свои сомнения. Развязав ленточку на одной из коробок, он принялся разворачивать перед ней бархатное одеяние такого необычного цвета, какого Риган никогда прежде не видела: ткань была почти коричневая с рыжиной и золотистым блеском. Приложив к ней платье, он сказал: — Это цвет твоих волос: не рыжий, не коричневый, не пепельный, но сочетающий в себе все это вместе.
Она удивленно взглянула на него:
— Как это романтично… Я и не подозревала, что ты…
Рассмеявшись, он взял у нее платье.
— Ты обо мне ничего не знаешь, а я о тебе знаю и того меньше. Ты даже не сказала мне, как тебя зовут.
Чуть помедлив, она провела руками по бархату платья, которое он держал. Ее одежда была всегда из самых дешевых тканей. Она в жизни не видывала ткани, красивее этого бархата, однако, как бы ни хотелось ей почувствовать прикосновение этой ткани к своей коже, она проявила осторожность.
— Меня зовут Риган, — тихо ответила она.
— Просто Риган? Без фамилии?
— Это все, что я могу тебе сказать, и если ты подумал, что можешь подкупить меня красивым новым платьем, то ошибся, — высокомерно заявила она.
— Я не пользуюсь подкупами, — решительно заявил Трэвис. — Я уже говорил тебе об условиях твоего освобождения, а платье к ним никакого отношения не имеет. — Бросив бархатное платье на кровать, он одну задругой вскрыл остальные коробки, вытряхнув их содержимое на кровать. Там было платье из светло-голубого шелкового крепа, отделанное лентами переливчато-синего цвета, а также батистовая ночная сорочка, расшитая множеством крошечных алых розочек. Из последней коробки выпали на кровать две пары туфелек из тонкой кожи, окрашенной под цвет бархатного и голубого платьев.
— Ах, как они красивы! — воскликнула Риган, прижимая к щеке шелк.
Наблюдавший за ней Трэвис был совершенно очарован. В ней удивительно сочетались ребенок и женщина — то она была в ярости и выглядела как сердитая кошечка, то становилась очаровательной наивной девочкой. Наблюдая за тем, как вспыхивают от улыбки ее бирюзовые глазки, он чувствовал, что его словно околдовали и он ни о чем, кроме нее, не может думать. Сегодня он несколько часов провел в модных лавках, где чувствовал себя чертовски неуютно, но терпел, желая доставить ей удовольствие.
Он сел рядом с ней на кровать.
— Тебе они нравятся? Я ведь не знаю, какие платья и какие цвета ты предпочитаешь, но женщина в лавке сказала, что это последний писк моды.
Когда Риган с улыбкой взглянула на него, он на мгновение испытал собственническое чувство, какое испытывал только к своей земле в Виргинии. Не успев подумать, что делает, он наклонился над одеждой и привлек девушку к себе. Не дав ей времени запротестовать, он жадно поцеловал ее, пытаясь компенсировать невозможность сделать это, мучившую его целый день.
— Мои платья! — охнула Риган. — Ты изомнешь их!
Одним движением Трэвис сгреб все покупки и перебросил их на кресло.
— Я думал о тебе целый день, — прошептал он. — Что ты со мной сделала?
Риган попыталась изобразить безразличие, несмотря на то что близость Трэвиса заставляла учащенно биться ее сердце.
— Если я что-нибудь сделала, то неумышленно. Отпусти меня, пожалуйста.
— Ты действительно хочешь этого? — спросил он с какой-то гортанной ноткой в голосе, прокладывая поцелуями дорожку вдоль ее шеи.
