— Конечно! — Я подала ему руку. — Ты новый ассистент доктора Бернштейна. Я Лин Дрейк, из восьмой палаты. Мартин предупредил, что ты, возможно, придешь.
— Едва вырвался. — Собеседник только теперь отпустил мою руку, как будто до этого забыл про нее. — Кризис за кризисом, как они говорят. И вероятно, мне не следовало сегодня приходить. В отделении сейчас дежурит одна мисс Брукс.
Я поняла, на что он намекает. Шесть месяцев назад Эми Брукс работала с доктором Хилсденом (я тогда тоже была в его женской палате), и от нее было столько же пользы, как от куска резиновой трубы шириной в полдюйма. Я думаю, главврач направил ее в психиатрическое отделение, потому что она тряслась от страха в отделениях, занимавшихся физическими болезнями.
— Да, я понимаю твою проблему. Тогда тебе стоит прямо сейчас налить себе выпить, прежде чем они снова тебя вызовут. Вон там стоит красная миска. Но лучше, если ты найдешь скотч, он был где-то здесь. Я не могу рекомендовать тебе эту гадость под видом пунша.
Он отстраняюще поднял ладонь:
— Нет, я этого не пью. Может быть, чай или кофе?
Я рассеянно оглядела толпу. Гости болтали, танцевали джигу, смеялись, проливали напитки и не беспокоились по этому поводу. Затем я перевела взгляд на дверь в кухню за спиной Деза.
— Не думаю, что Том станет возражать, если мы приготовим чай, правда?
— Я думаю, что он, наоборот, обрадуется нашей сообразительности.
— Тогда пойдем. Мне тоже захотелось чаю.
Мы нашли заварочный чайник, а в маленьком холодильнике обнаружились остатки молока. Дез наполнил чайник и поставил его греться, а я распаковала желтые чашки, преподнесенные девушками из отделения скорой помощи в качестве подарка на новоселье. Мы сидели за столом друг против друга, пили горячий чай, и даже мысль о Мей Вильямс, которая, вероятно, сейчас пользуется ситуацией, не могла испортить мне настроения.
Дез сказал:
— Кажется, все медсестры постоянно пьют чай.
— И доктора тоже, — ответила я. — А почему бы и нет? Это ведь безвредная привычка?
— Нет такой привычки, которая была бы совершенно безвредна. Тебе никогда не приходило в голову выяснить, как ты будешь чувствовать себя без чая. Поэтому ты не знаешь, почувствовала бы ты симптомы «ломки» или нет.
— Ну, пожалуй… Но я никогда не слышала…
— Однажды у меня была пациентка, которая выпивала дома сотню или даже больше чашек чаю в день. И очень крепкого. В больнице ей давали всего три чашки, и очень слабого. — Он улыбнулся. — Ее состояние становилось просто угрожающим. И мы не могли диагностировать симптомы до тех пор, пока она сама все не объяснила.
— И какими же они были?
Парень снова сверкнул белыми зубами:
— Ты пришла на вечеринку, чтобы говорить о делах?
— Почему бы и нет, если эти дела интересуют меня?
— Многие сестры не хотят и слышать о таких вещах за стенами больницы.
— Чепуха! — воскликнула я. — Наоборот, нас понуждают ограничивать свое любопытство. Есть даже правило, запрещающее говорить о делах в столовой. Но мы его не выполняем, иначе все наши разговоры исчерпывались бы насмешками над персоналом… Итак, эта зависимость от чая. Пациентка очень волновалась?
— Она была раздражена и подавлена. Ее сердце выписывало кренделя, и она вела себя не слишком адекватно.
— Именно так себя чувствую сейчас я. Не слишком адекватно. Но не из-за отсутствия чая, скорее это последствия отвратительного пунша. Представить себе не могу, что они в него набросали… Ну как, тебе нравится работать в «Мей»?
Собеседник пожал плечами:
— Я здесь только неделю, но сейчас я почти счастлив.
— А как ты ладишь с сестрой Хуппер? — Я знала, что это такое же тяжкое испытание, как найти общий язык с сестрой Каттер.
— Она очень грозная леди! Но мне повезло: она когда-то работала в моей старой больнице в Лондоне. У нас нашлись общие друзья, поэтому она добра ко мне. Она старается быть доброй, — поправил себя мой собеседник. — И придерживает тяжелую артиллерию для мисс Брукс… Бедная мисс Брукс, — добавил он задумчиво. У нее всегда душа в пятки прыгает при сестре Хуппер.
— Ты хочешь сказать, душа в пятки уходит? — уточнила я.
— Да. А ты? Или тебе еще не приходилось работать с сестрой Хуппер?
— Еще нет, — призналась я. — Мы можем провести в ее отделении три месяца, если захотим, или же выбрать работу в инкубационном отделении для недоношенных детей или в отделении послеоперационной терапии.
— И ты предпочитаешь детей?
— Нет-нет. Я думала о терапии, но точно еще не решила.
— Мы бы хотели видеть тебя в своем отделении.
Я оглянулась и удивленно взглянула на Деза:
— Мы?
— Я, и наверняка мисс Брукс тоже, и конечно же Мартин Вудхерст.
— Но не сестра Хуппер! — усмехнулась я.
— Об этом я ничего не знаю.
— Дез, Мартин говорил, что хотел бы меня там видеть? Я не могла поверить своим ушам.
— Нет, ты ему нравишься, — отозвался парень. — Поэтому я подумал…
— Нравлюсь? Но он едва знает меня, — вздохнула я печально. — А я едва ли часто вижу его.
— Он очень занят.
Именно в этот момент Мартин вошел в кухню. На плече у него повисла Мей Вильямс.
— Это уж точно, — заявила я ехидно. Мне не хотелось общаться с ними, что, конечно, было ребячеством с моей стороны.
Дез тоже был не рад появлению сладкой парочки, но повел себя дипломатично, сказав:
— Пойду поболтаю с хозяином и, наверное, вернусь домой.
Я уже готова была сказать, что у меня похожие планы и что я буду признательна, если меня подвезут, но затем передумала. Я приехала сюда померяться силами с Мей, и настало время бороться, иначе вся эта поездка — пустая трата времени. Я набрала в легкие побольше воздуха и вернулась обратно в кухню, прошмыгнув между Мартином и Мей, стоявшими у плиты.
— Извините за вторжение, — проворковала я, — но я забыла вымыть наши чашки.
Мей посмотрела сквозь меня, но Мартин улыбнулся:
— Я заварю свежий чай. Останься и выпей с нами еще чашечку, Лин.
Я почувствовала себя счастливой оттого, что вернулась.
— Чудесно, — сказала я. — Этот пунш приготовили специально для того, чтобы умереть от жажды. Это мог бы быть соляной раствор. У меня во рту именно такое ощущение. Что в него положили?
— О, дешевое красное вино, бутылка вермута, фруктовый сок, сидр. И немного джина, я думаю. Обычный маленький «коктейль Молотова»…
— Это его собственный рецепт! — возмущенно заявила Мей. — Там сушеная шелуха мускатного ореха, и божоле, и…
