Жизнь Аркли была целиком посвящена вампирам. Он думал о них ежедневно и ежеминутно, разрабатывая планы их уничтожения. Лора не могла позволить снова втянуть себя в это.
— Моя работа тоже важна, — ответила она.
Вдаваться в подробности ей не хотелось. Ее первая засада прошла не совсем так, как она надеялась, но она это пережила. Когда ее ранили, люди вокруг нее действовали, чтобы ее спасти. Аркли же никогда не вытащит ее с линии огня, она была в этом уверена. Он еще дальше толкнет ее в опасность. Но неужели, отказывая ему в его просьбе, она основывалась лишь на страхе? Неужели она сопротивлялась ему только потому, что не хотела погибать? И Кэкстон ответила, пытаясь убедить себя:
— Я защищаю людей в этом штате. Сейчас я работаю в подразделении по наркоконтролю, мешая распространению метамфетаминов среди школьников.
Аркли покачал головой.
— Забудь. Когда ты услышишь, что я раскопал…
Она перебила его:
— Я не хочу знать.
Он взглянул так, будто не понял, что она сказала.
Кэкстон тяжело вздохнула. Она понятия не имела, чего он от нее хочет, но знала, что ей этого не хочется совсем.
— Я рада, что вы сейчас в добром здравии, и уверена: чем бы вы ни занимались теперь, это действительно важно, — сказала она, — но сейчас у меня нет времени помогать вам.
— Нет времени? Есть что-то еще, более важное, что поглощает твое внимание? — изумился он. — Может, тебе нужно больше времени проводить со своей подружкой? Или у тебя одна из собак заболела? Ну, это очень плохо. Ибо сейчас ты очень нужна совсем в другом месте. В Геттисберге, если конкретно. Сядешь за руль.
— Нет, — отрезала Кэкстон.
— Нет?
Слово потеряло всякий смысл, когда он произнес его так. Как просто подчиниться и вопреки всему сказать «да» — как она всегда это делала. Но теперь она была нормальным человеком И если она хотела остаться нормальной, она должна быть сильной.
Аркли скривился и спросил:
— Ну почему, ради всего святого? Ты меня знаешь, патрульный. Ты знаешь, я не трачу время на банальности. Если я говорю, что это важно, значит, это вопрос жизни и смерти.
— Ну да… — ответила она, но не смогла закончить свою мысль. Аркли был прав… она знала, что он прав. Он бы не стал вызывать ее только ради того, чтобы вспомнить старые добрые времена. У него была работа для нее, и дело, вероятно, было опасное.
— Ты нужна мне прямо сейчас. Мне необходимо, чтобы ты сегодня же отвезла меня в Геттисберг.
Она могла бы сказать ему «нет». Лора была уверена, у нее хватило бы на это сил. Теперь он был слабым стариком. И все же она чувствовала, что должна хоть что-то для него сделать.
— Значит, так, — ответила она ему. — Я вас отвезу. Но на этом все.
Аркли нахмурился, но спорить с ней не стал. Она достаточно хорошо его знала, чтобы понять, что это был недобрый знак, но как ей отреагировать на него, оставалось непонятно.
— Прекрасно. Дай возьму пальто.
Он поковылял вокруг кровати по направлению к туалету.
— А как насчет нее? — уточнила Кэкстон, переводя взгляд на гроб.
— Поскольку к ночи я вернусь, с ней ничего не случится, — пояснил Аркли.
8
В жизни разведчика Военного департамента есть свои прелести. Во-первых, мне полагалась лошадь для поездок, в то время как все прочие люди в этом мире, казалось, были обречены ходить пешком. Весь тот день я провел в седле, в то время как армия Потомака шла мимо меня бесконечной чередой — человеческая цепь, которая тянулась ни юг, сколько хватало глаз, и настолько же уходила на север. Пыль, которую они взметали своими башмаками, завесой поднималась в воздух и висела в нем, словно некое призрачное воинство аравийское, сотворенное из песка. Весь день они шагали мимо с криками и гиканьем, которые издавали погонщики мулов, и песнями — впрочем, они пели их не так уж часто.
Дело было как раз после Ченслорсвилля, когда, казалось, все надежды рухнули. Хотя у нас было численное превосходство, Ли снова накостылял нам, даже не вспотев. Он казался непобедимым; вне всякого сомнения, убеждение это разделяли все. Чернее дня Союз еще не знал. Война повернулась против нас, и даже я поверил, что мечты об объединенном Союзе обречены. Наверное, это поможет объяснить то, что мы совершили и на что осмелились.
Я двигался в глубь Мэриленда, удаляясь от Виргинии, и был этому рад. Из общения со служивым я выяснил многое и теперь должен был немедленно написать рапорт. От нескольких беглых рабов, которые были прикреплены к обозу с провиантом Джеба Стюарта,[1]я узнал, что Ли[2]направляется на север.
Очаровательная красавица южанка, которая втайне ненавидела рабство, рассказала мне еще больше. Ли направлялся в Пенсильванию. Впервые он был намерен перенести войну к нам, на Север. Что ж, похоже, они этого добьются, но только на условиях Джеффа Дэвиса.[3]
Из записок Уильяма Питтенгера
9
Лора вышла вслед за Аркли на парковку. Клерк за регистрационной стойкой бодро помахал им, но Аркли его полностью проигнорировал. Старик федерал втиснулся в ее маленькую «мазду», и минуту спустя они отъехали. До Геттисберга было недалеко, это был соседний от Ганновера город. И хотя они не разговаривали по дороге, атмосфера в машине была вполне терпимой. Она просто делает одолжение старому другу, сказала себе Кэкстон. Впрочем, слово «друг» было в корне неправильным.
Он подал голос только при подъезде к Геттисбергу, но только ради того, чтобы сделать ей указания.
— Нам нужно на другой конец города, — сказал он.
Лора проехала через центр Геттисберга, городка, буквально пронизанного историей. О Гражданской войне Лора знала крайне мало, но, как большинство ребят, выросших в Центральной Пенсильвании, в детстве она частенько бродила по Геттисбергу во время школьных экскурсий, поэтому знала, что он был местом исключительно важного сражения, поворотной точки всей войны. Теперь же это был центр туризма.
Ему не требовалось быть приманкой для туристов, каких Лора видела множество: маленькие бездушные городки, в которых не было ничего, кроме магазинов с футболками и безвкусных кафешек. Геттисберг, напротив, был хорошо сохранившимся образцом викторианского стиля, его кирпичные здания с черепичными крышами почти не изменились за последние сто сорок лет. Его можно было назвать образцом вкуса, по крайней мере его центр. Кэкстон ехала по дорожному кольцу, названному площадью Линкольна, мимо маленьких музейчиков и антикварных лавок, банков и отелей. Город был полон туристов, родителей со своими выводками, таскавшихся с пластиковыми копиями винтовок эпохи Гражданской войны и в фетровых фуражках с полями. Впрочем, живые экспонаты тоже были представлены в изобилии: казалось, на каждом углу стояло как минимум по одному человеку, одетому в колючие на вид синие или серые мундиры. У большинства солдат были бороды и длинные бакенбарды.
