Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 16
Его квартира точно такая же безжизненная, как и его письменный стол в институте. Белая, стерильная, невероятно пустая, начисто лишенная истории. Если бы я не работал с ним бок о бок в отделе – причем целых двенадцать лет, – ни за что бы не поверил, что за этим столом кто-то сидит. Ни бумажек с поблекшими записями с прошлого года, ни пятнышка от чая или сока, ни разноцветных наклеек с номерами телефонов, ни чашек с недопитым кофе, ни фотографии женщины с ребенком или детьми, никаких газет недельной давности или крошек от бутербродов. Белая гладкая эллиптическая столешница, вплотную прилегающая к металлическому столику, на котором стоит монитор.
В его квартире рядом с узкой кроватью, прикрытой старым выцветшим пледом, стоит точно такой же письменный стол, такой же эллиптический и такой же пугающе пустой. Точно такой же монитор, стоящий на точно такой же металлической подставке рядом с письменным столом. На стенах ни одной фотографии, рядом с кроватью прямо на полу лежит несколько книг, на ночном столике – телефон. Точь-в-точь как в институте. Работая с ним рядом, становишься невольным свидетелем его телефонных разговоров. Так вот, то, что можно назвать «частными» разговорами, Клеменс допускает только четырнадцать раз в году. Ровно четырнадцать. Раз в месяц, всегда в понедельник, он договаривается с парикмахером о стрижке и два раза в год – с автослесарем о замене резины на своем «Гольфе»: в октябре – летней на зимнюю и в марте – зимней на летнюю. Ему никто не звонит не по работе – ни мужчина, ни женщина, ни ребенок. У Клеменса нет детей. Нет у него ни мужчины, ни женщины. Вот уже пять лет с тех пор, как умерла его мать, у него никого нет. О том, что он живет с матерью, судачили на этаже. Как же так: в таком возрасте и с мамой? Шептались также и о том, что он остался совсем один, когда она умерла. Похороны, должно быть, проходили в субботу; в противном случае я знал бы об этом, потому что Клеменсу пришлось бы взять отгул. А это была бы огромная сенсация на этаже, потому что Клеменс единственный в корпорации не берет ни отгулов, ни отпусков. В конце концов кому-то это его «своеволие» очень не понравилось. Потому что Германия – страна гротескно-социальная. Человек не имеет права не брать отпуск. И это должно касаться всех. Так в свое время решил профсоюз. Я лично был свидетелем его ужаса, когда ему объявили это решение. В один прекрасный день женщина-кадровичка тихим голосом проинформировала его, что «в связи с решением…» В следующий понедельник Клеменса уже не было в отделе. Вернулся он через шесть недель. Впервые – сколько его знаю – он был не в коричневом свитере, коричневых брюках, коричневых ботинках и белой рубашке.
Мы сидим за пластиковым столом в углу его кухни и пьем чай. Если бы я рассказал о моем визите в институте, никто бы не поверил. До сих пор Клеменс никогда никого к себе не приглашал. Если бы не обязательная графа в анкете «место жительства», большинство считало бы, что у него вообще никакого места жительства нет. Адрес ассоциируется с домом, частной жизнью, семьей. Ни одна из этих ассоциаций рядом с ним не возникала.
– Я пригласил вас потому, что вы мне очень симпатичны, – начал он смущенно. – А кроме того, вы ведь знаете польский, – быстро переходит он к делу. – В отпуск я поехал во Флориду. Просто должен был куда-нибудь поехать, чтобы время убить. И лучше подальше от работы. Моя мама в свое время сошлась с американским офицером родом из Ки-Уэста. Их часть базировалась недалеко от Франкфурта, в Эшборне. Год спустя родился я. Тот военный так и не узнал о моем существовании. Вернулся домой, в Штаты, еще до моего рождения. Недавно я перебирал в подвале старые бумаги и нашел несколько фотографий и его адрес. Пятидесятилетней давности. Это был всего лишь повод, а мне хотелось иметь какую-нибудь важную причину для поездки. Поиск отца показался мне идеальным поводом. Однако уже в аэропорту Майами все пошло наперекосяк. Мне пришлось шесть часов ждать заранее заказанного мной автомобиля! Американцы – безответственные люди. До Ки-Уэста я добрался только за полночь, а добравшись до отеля, узнал, что моя бронь аннулирована. В маленьком Ки-Уэсте гостиниц больше, чем во всем Франкфурте, вот только они страшно переполнены. Пришлось ночевать в машине на парковке возле бензозаправки. Впервые в жизни я спал не в постели. Утром меня стуком в окно машины разбудила молодая женщина: принесла мне горячий кофе. Никогда в жизни я не пил такого ужасного кофе. Проторчал на этой бензозаправке до вечера, пока женщина не кончила работу, а ждал потому, что пообещала она съездить со мной по адресу пятидесятилетней давности. В принципе я мог бы съездить и сам, но – до сих пор не знаю, почему, – вдруг почувствовал, что хочу сделать это вместе с ней. Проживавшие по указанному адресу ничего не слышали о моем отце. Но теперь это не имеет значения. Вечером мы с ней пошли на прогулку. Странное ощущение. Мне еще никогда не приходилось прогуливаться с женщиной. Потом она нашла мне какой-то мотель. Утром приехала с кофе и бутербродами. А раз на прогулке она взяла меня за руку. Я планировал пробыть в этой Флориде только неделю, а остался на пять. Мы переписываемся. Пишем каждый день. А вчера она прислала мне стихи. По-польски, потому что сама родом из Польши. Написала, что если для меня это важно, то я найду способ перевести. Мне еще никто в жизни не был так важен, как она. Вы ведь переведете мне этот стишок, а?
День (и ночь) женщины
Dzień (i noc) kobiet
«Чтобы лечь в постель с мужчиной, женщине нужно ощущение близости и безопасности, мужчине, чтобы лечь в постель с женщиной, нужна только постель…» Это расхожее мнение, возвышающее женщин и принижающее мужчин, на самом деле всего лишь броский мем, мало общего имеющий с истиной. Во всяком случае, так говорит Дэниел Бергнер, американский писатель и журналист «Нью-Йорк таймс», чья книга «Чего хотят женщины?» попала недавно в Соединенных Штатах в списки бестселлеров (в категории нон-фикшен). Ее перевели более чем на десяток языков, в том числе и на немецкий (Die Versteckte Lust der Frauen, Albrecht Knaus Verlag, München, 2014).
Пуританская Америка читает Бергнера с напускным негодованием, в Германии ему, как правило, поддакивают, а феминистки в своих многочисленных статьях и рецензиях так даже превозносят его до небес. А есть за что? Ведь Бергнер не написал ничего нового, он лишь подтвердил давно известную истину: женская моногамия – нежно лелеемый миф, а склонность мужчин к промискуитету, якобы связанная с эволюционным стремлением распространять свои гены, но на самом деле являющаяся результатом гедонистического поиска как можно большего числа партнерш или партнеров, характерна также и для женщин. Бергнер утверждает, что и женщины, и мужчины умеют быть социально-моногамными, то есть поддерживать супружеский союз, но отнюдь не стремятся быть сексуально-моногамными. К тому же гены распространяют не только мужчины, но и женщины, о чем, к сожалению, слишком редко пишут. Двадцать три из сорока шести хромосом у человеческого зародыша – от женщины. Впрочем, вопрос размножения, который все еще важен, видимо, только для Костела и пенсионных фондов, играет в сексе все меньшую роль. Мужчинам в сексе главное – получить удовольствие. Уровень этого удовольствия снижается – и это подтверждают результаты опросов и выводы сексологов – пропорционально времени пребывания в браке. У одних – прямо пропорционально, то есть линейно, у других – в геометрической прогрессии, круто врезаясь в семейную жизнь и резко меняя ее. Согласно данным Германского социологического института WISO (данные за 2012 год), более 34,8 % женатых немецких мужчин – то есть каждый третий – через год после свадьбы мечтали (во время мастурбации) о сексе не с женой, а с другой женщиной! Интересно, что факт мастурбации уже через год после свадьбы не привлек внимания немецких организаторов опроса. Со временем у мужчины угасает влечение к «своей женщине». Аналогично социально-моногамными являются мыши-полевки и самочки еще более моногамных больших синиц. Самец полевки – этот излюбленный объект всех исследователей феномена устойчивой моногамии – прогоняет со своей территории всех чужих самцов и всех чужих самочек, но за границами своей территории охотно спаривается со всеми встреченными самочками, у которых течка. Но на такую же охоту отправляется и самка полевки.
Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 16
