– Великосветский сатирик, – прибавлял он ласково, здороваясь с каждой из сестер за руку, а затем целуя ручку.
– Хлыщ, – прошипел сэр Вальтер.
Уильям Проснись Теккерей открыл переноску и свистнул.
– Будлз, ярмарочный бульдог, – провозгласил он, пока его пес тяжело переваливался через порожек. – Голубых кровей, само собой.
Я слышал как вы пели. Истинные певуньи-сирены, все три, клянусь честью!
Фэнсидэй и ее сестры густо покраснели.
– Что до меня – вы были бы благословением для лондонской сцены, а не для берега замерзшего пруда, клянусь честью!
– Не все в этом мире делается для вас, сэр, – ледяным голосом отозвался преподобный Торвиль, которому пришлось выбираться из сугроба самостоятельно. – Жду вас на репетиции, – бросил он холодно, прежде чем скрыться в «Громобое». Оттуда раздался лязг и грохот: это местный ансамбль пытался расположиться в «Пиквикском кабинете».
– От народной музыки ноги сами в пляс просятся! – воскликнула молодая леди, облаченная в мужской костюм. Она пересекла двор, выделывая коленца джиги, и открыла защелку переноски, выпустив огромную лохматую собаку.
– Джордж Элиот, танцующий словоткач! – провозгласила она, прикрепляя поводок к ошейнику своей собаки. – И Флосси, моя старая мидлмарчская овчарка. Веди меня, Флосси, я последую за тобой!
Старая овчарка натянула поводок, и Джордж Элиот затянула:
– Кабы не было зимы в городах и селах…
– А это обязательно – петь и танцевать по любому поводу? – вздохнула Плейн Остин.
– Давай, Домили, выходи к нам! – закричала Джордж Элиот, делая пируэты вдоль двора.
Перегнувшись через сиденье, Ада заметила облаченную в белое женщину маленького росточка, стоящую перед последним отделением переноски. Она открыла дверцу, и из нее выскочила миниатюрная черная собачка. Она встала у ног хозяйки и завиляла хвостиком-помпоном.
– Леди и джентльмены… – провозгласила Джордж Элиот, не прекращая балетных па, – позвольте вам представить наших гостей из заморских колоний: комнатный поэт и философ Домили Дикинсон и ее янки-дудль-пудель Карло!
Домили Дикинсон покраснела и подняла капюшон своей накидки.
– Так чтоб… я не могу… предполагая, но… зато потом… и будет… если только булку! – закончила она загадочно.
Карло гавкнул басом – необыкновенно глубоким для столь маленького песика.
– Кому не терпится пройти испытание скоростью? – спросил доктор Брюквидж.
Писатели (и поэт) дружно покачали головами.
– Ну что ж, в таком случае увидимся в Холле. Держитесь крепче!
И с этими словами он отпустил тормоз. Под шипение пара и лязганье шестеренок «Машина различий» снова ожила и медленно повлачилась обратно в Грянул-Гром-Холл.
– Гулять! – воскликнули в один голос романисты (и поэт). Сэр Вальтер Жжот, Плейн Остин, Уильям Проснись Теккерей, Джордж Эллиот и Домили Дикинсон, а также их собаки вышли на дорогу позади «Машины различий» и тоже пустились в путь. Снова пошел снег.
– Ах! – встрепенулась Ада. – Я оставила там накидку!
На постоялом дворе было так жарко, что она сняла свою верхнюю одежду в долгой гостиной и совсем про нее позабыла.
– Я вас догоню!
Ада соскочила с совкообразного дивана и побежала обратно, не обращая внимания на предупреждения доктора Брюквиджа, что машина движется слишком быстро и ей ни за что их не догнать.
Пробравшись внутрь, Ада нашла свою накидку там, где она ее оставила, – на спинке кресла. В этом кресле мирно спал преподобный Торвиль, примостив голову к мягкой оторочке из шерсти альпаки. Ада изо всех сил старалась высвободить ткань, не побеспокоив преподобного. Но он сразу проснулся и, резво вскочив, ударился головой о низенький потолок. Девочка принялась горячо извиняться, но тот, похоже, был так ошарашен, что вообще ее не заметил.
Набросив накидку, Ада помчалась через маленькие комнатки и выскочила обратно во двор.
– Ада? – раздался голос ее отца. – Что, скажи на милость, ты делаешь на постоялом дворе?
Глава шестая
Ада почувствовала, что быстро краснеет. Прямо перед ней, во дворе «Громобоя», на сиденье роскошных саней, в которые была запряжена пара белоснежных лошадей, возвышался лорд Гот. Справа от него с вожжами в руках сидел часто моргающий джентльмен с изрядным носом. Из складок его шинели выглядывала маленькая собачка.
Слева от лорда Гота сидела высокая женщина в накидке. Ее светлые волосы были тщательно заплетены в две великолепные косы, а глаза отливали голубым льдом. Еще меньшая собачка, с беспокойным носом и огромными глазами, сидела у нее на коленях.
– У вашей молодежи так принято – посещать питейные заведения? – спросила блондинка и коротко хихикнула. – Мои предки-викинги это бы одобрили!
– Это напоминает мне сказку о барменочке, – встрял господин с изрядным носом. – Наполовину девушке и наполовину вобле…
– Разрешите представить вам мою дочь Аду, – сухо сказал лорд Гот.
Ада покраснела еще гуще.
– Ее гувернантка взяла отпуск, – невозмутимо продолжил лорд Гот, адресуясь к своим спутникам, – и, как видите, Ада в ее отсутствие совсем отбилась от рук…
– Ах нет, ничего я не отбилась! – запротестовала Ада, чувствуя, как глаза ее закипают слезами. – Я приехала вместе с доктором Брюквиджем встретить его дочь с почтовой кареты. И зашла внутрь лишь на минутку…
