Тим хотел всего лишь узнать, можно ли с ним проконсультироваться как с бухгалтером. Его беспокоил налог, который он должен был уплатить с дохода от своей внештатной работы. Мартин сразу же согласился, ничего не мог с собой поделать, хотя у него были определенные опасения.
Уолтер Урбан придерживался незыблемого принципа: мужчина не может признать привлекательность другого мужчины. Такое суждение приемлемо только в отношении противоположного пола. Мартин думал об этом, и это его беспокоило. В данном случае принцип был нарушен, что посеяло сомнения в душе Урбана-младшего.
Тим был очень миловиден, даже красив — если это определение можно использовать в отношении мужчины. Его красота была сродни красоте актера, лихая и довольно яркая. Черные волосы, короткие по современным меркам (хотя и не такие короткие, как у Мартина), и живые сине-зеленые глаза. В его широких скулах, сильном подбородке и полных женских губах проступало что-то славянское. Он был очень высоким и очень худым, а длинные узкие ладони, начиная с кончиков указательных пальцев, были коричневыми от никотина. В лесопарке он курил, а войдя в кабинет Мартина, зажег сигарету «Голуаз».
Счета Тима пребывали не в таком беспорядке, как у других новых клиентов, с которыми обычно имел дело Мартин. На него также произвело впечатление, что, пока он изучал столбцы цифр, Сейдж с абсолютной точностью воспроизводил их по памяти. У него оказалась фотографическая память. Мартин обещал помочь сэкономить деньги, и Тим был ему очень благодарен.
Собирались ли они еще увидеться? В свободное время? Очевидно, собирались. Мартин уже не помнил, то ли он позвонил Тиму, то ли наоборот. Как бы то ни было, результатом стал совместный ланч в пабе, затем выпивка в пятницу вечером, и во время этих встреч Мартин испытывал неловкость и нервничал, хотя был удивительно счастлив, прямо до дрожи, и пребывал в настоящей эйфории.
После этого Тим стал довольно частым гостем в квартире в Кромвелл-корт, но того, чего Мартин боялся во время первых нескольких встреч, так и не случилось. Сейдж ни разу не прикоснулся к нему, если не считать рукопожатия, не пытался обнять его, что иногда при расставании казалось таким естественным, почти неизбежным. Но Тим должен быть гомосексуалом — как еще объяснить его явную любовь к нему, Мартину? Как еще объяснить, что он сам считает Тима таким привлекательным? А он действительно считал его привлекательным. Ему пришлось вытягивать из себя это признание. Нормальные мужчины, вероятно, могут находить некоторых гомосексуалистов привлекательными, если не будут лгать самим себе. Мартин был уверен, что где-то читал об этом — наверное, в книге о психологии пола. Но факт оставался фактом: ему нравилось смотреть на Тима, слушать звук его низкого и в то же время звонкого голоса, как другим нравится смотреть на женщину и слушать ее.
Наконец до него дошло, что на самом деле ему хочется драться с Тимом, схватиться с ним в своего рода борцовском поединке. Разумеется, это совершеннейшая нелепость. Он никогда не занимался борьбой — и Тим тоже, Мартин был абсолютно уверен. Тем не менее такие мысли посещали его чаще — он это понимал, — чем следовало бы, и подобные поединки иногда ему даже снились. Отчасти именно эти фантазии виноваты в том, что в реальной жизни он провоцировал товарища на конфликт, что было не слишком трудно, поскольку, несмотря на всю симпатию к Тиму, Мартин понимал, что приятным человеком его не назовешь. Задолго до появления фантазий с борьбой он замечал в Сейдже признаки безжалостности, эгоизма и жадности.
Тим жил в Страуд-Грин. По этому адресу Мартин отправлял деловые письма, но ни разу не звонил на домашний телефон и не приезжал туда. Не то чтобы его не приглашали. Но выражение лица Тима и его тон заставили Урбана решительно отказаться от визита в эту комнату, квартиру или половину дома — неважно, куда именно. Улыбаясь и вскинув свои сатанинские брови, Тим пригласил Мартина приехать и посмотреть его «хозяйство», и Мартин сразу понял, что он живет с мужчиной. Урбану еще не приходилось бывать в обществе двух мужчин, живущих вместе и состоящих в сексуальных отношениях, однако он мог более или менее представить это, а также страх и смущение, которые будет испытывать в подобной ситуации.
Мартин вежливо отказывался — у него всегда наготове была отговорка, и через какое-то время Тим, похоже, понял, и приглашений больше не поступало. Но понял ли? Урбан надеялся, что Тим не подумал, что он не приедет из-за того, что ему не хочется тащиться в трущобы Страуд-Грин.
По всей видимости, на Сейджа произвела впечатление квартира в Кромвелл-корт. Во всяком случае, он внимательно слушал и восхищался, когда Урбан показывал ему какое-нибудь новое приобретение, и ему нравилось летними вечерами сидеть на балконе, пить пиво и любоваться пейзажем. Подобно отцу, Мартин часто смешивал работу с отдыхом, и как раз в один из таких вечеров, когда Тим вслух позавидовал тем, кто владеет собственным домом, он предложил ему тоже купить квартиру. Сделать это необходимо не только ради налогового вычета на ипотеку, но и ради уверенности в будущем.
— Я бы сказал, что с твоим доходом, а также с растущими поступлениями от рассказов ты просто не можешь себе позволить этого не сделать.
— Мой доход, как ты его называешь, — сказал Тим, закуривая двадцатую сигарету за вечер, — определяется самой маленькой ставкой, которую только Национальный союз журналистов позволяет «Пост» мне платить. Ты знаешь размеры этого дохода, мой дорогой, и у меня нет ни пенни сбережений. — Мартин едва сдержал дрожь, когда Тим назвал его «мой дорогой». — Для меня единственный способ найти деньги для покупки своего жилья — выиграть в тотализатор.
— Но для начала ты должен начать в него играть.
Взгляд синих глаз, которые могли обжигать холодным пламенем, теперь был ленивым и рассеянным.
— Что я и делаю. Уже десять лет.
Мартин очень удивился. Он считал ставки в футбольном тотализаторе увлечением исключительно рабочего класса. И еще больше удивился своему согласию попробовать. Просто ради любопытства — ведь он ничем не рискует.
— Я не знаю, с чего начинать.
— Мой дражайший старина Ливингстон, — Тим иногда так к нему обращался, — предоставь это мне. Я заполню за тебя карточку. Пришлю тебе купон, и все, что тебе останется, — каждую неделю переписывать то же самое и отсылать по почте.
Разумеется, Мартин не собирался ничего копировать и отсылать. Но, получив письмо, так и поступил. Почему? Наверное, посчитал, что в противном случае это будет несправедливо и неблагодарно по отношению к Тиму. Мартин подумал, что Сейдж приложил немало сил, составляя сложный узор на многочисленных клетках купона — узор, который он скрупулезно повторял каждую следующую неделю.
Пять раз Мартин заполнял и отсылал этот купон и на пятый раз выиграл сто четыре тысячи фунтов. Выиграл благодаря произошедшей с ним перемене, причиной которой был Тим.
Назад, на Парк-роуд, Урбан поехал по Вуд-лейн. Лес по обе стороны от дороги казался прильнувшей к земле серой массой, а земля была покрыта коростой из бурых листьев. Если бы тем майским утром он поехал на машине или выбрал Вуд-Вейл вместо Шепердс-Хилл, пришел пятью минутами раньше или пятью минутами позже, то никогда бы не встретил Тима и, следовательно, не выиграл бы огромную сумму денег. Через час они с Тимом снова встретятся; он приходит в три.
