Я выстраивала будущую жизнь, положив голову на подушку и закрыв глаза. Мое стройное фигуристое тело, томные глаза, влажные трусики, загадочные слова соблазнят не одного мужчину, завлекут в постель не одного верного мужа. И я найду удовлетворение, когда пойму, что все мужчины одинаково слабы. Джим обманывал меня, бросил меня, оттолкнул ради легкомысленной девицы — но сейчас я обрела силу. А слабость Джима, как и слабость других мужчин, станет его гибелью. Я начну подтачивать семейные узы — развращать мужей, смотреть, как рушатся верность, брачные обеты. Внесу разброд среди держащихся за руки любящих парочек.
«Придется изменить свой облик», — решила я. Я и так одевалась соблазнительно, но чтобы сыграть роль легкомысленной девицы, надо выглядеть легкомысленно. Начну носить еще более короткие юбки — микро-юбки. Облегающие, более открытые топики, чулки, пояса с подвязками и, разумеется, туфли на шпильках высотой в шесть дюймов. И высокие сапоги из красной кожи…
Мне также надо хорошо овладеть тонким искусством жестов — научиться обольстительно улыбаться мужьям своих подруг, играть глазами, чтобы зазывать, заманивать. Надо будет научиться сверкать трусиками — невинно обнажать перед глазами женатых мужчин бедро, влажные, набухшие трусики.
Тони, зашедший исправить стиральную машину, изменил образ моего мышления, вытащил из поглотивших меня устойчивой депрессии и отчаяния. Тони изменил мою жизнь. А теперь я была готова изменить, разбить жизни окружающих меня людей в отместку за боль, обиду, которую сама жизнь без видимого повода причинила мне.
Но сначала придется положить конец запискам. Тени белых конвертов, жестоких слов, очень жестоких на фоне девственно белой бумаги, затаились в мрачных уголках подсознания, расстраивали мои планы, истязали душу.
Натянув стеганое одеяло на плечо, в ту ночь я спокойно спала. Впервые за многие недели я действительно хорошо выспалась.
Глава вторая
Сэлли позвонила мне в воскресенье утром и спросила, не одолжу ли я ей кулек с мукой. Я поняла, что это лишь слабая отговорка для того, чтобы зайти и поболтать со мной, и мне было интересно, заметила ли она уже перемену в Тони. Если у них была близость, когда он вернулся домой, она заметила разницу, вину, которая отражалась в его глазах.
Стараясь не выдавать волнения, я просила ее зайти ко мне прямо сейчас. Сказала, что буду рада видеть ее, и наполнила чайник сразу после того, как положила трубку.
Я была в приподнятом настроении, словно ребенок, ожидавший момента, когда сможет развернуть подарки на день рождения. Мне не терпелось поговорить с женой своего любовника. Наконец-то я стала другой женщиной — женщиной, которая не чувствовала обид и боли. Я была полна жизни и решающим образом участвовала во всем — вроде третьей вершины треугольника. В моих руках находился ключ — брак подруги.
Я могла еще раз соблазнить мужа Сэлли или оставить его ей — выбор оставался за мной и только за мной одной. Я могла увести его из семьи и играть с ним, как играет кот с птичкой, до тех пор пока мне это не надоест. Тогда я брошу его, как бросили меня. Положение решающим образом изменилось, как это обычно и бывает, хотя мы не всегда знаем, в чью пользу и когда именно это произошло.
Сэлли пришла в длинной летней юбке и тонком топике. Пока она стояла в дверях, освещенная солнцем со спины, я через юбку разглядела ее стройные бедра. Мне хорошо были видны очертания маленьких углублений вверху внутренней стороны ног. Я всегда считала, что такие углубления — превосходная черта дизайна, куда можно пристроить яйца во время соития. Я многое воображаю, но не заметила ее трусики — с изгибами, выступающими, полными срамными губами!
Сэлли не была лишена привлекательности — отнюдь нет, что в самом деле только обострило мое ощущение власти. Черные волосы, длинные и густые, блестели в лучах солнца, которые струились через окно кухни, когда подруга уселась за сосновый стол. Она тщательно наложила макияж, хотя он ей был не очень-то нужен. Сэлли была хорошенькой. Огромные карие глаза придавали ей особую женственность, необычную чувственность.
Однако как бы красивы, поразительно привлекательны ни были женщины, я знала, что запросто уведу мужей у них из-под носа — и жены не смогут остановить меня! И без диадемы на голове я обладала притягательной силой принцессы Дианы — это драгоценное украшение находилось у меня между ног!
— Как стиральная машина? — поинтересовалась Сэлли, положив руки на стол, и взглянула на меня.
— Тони сказал, что нужна запасная деталь, — ответила я, разливая кофе. — У вас двоих все в порядке?
— Почему ты спрашиваешь?
— Не знаю. Возможно, я ошибаюсь, но ты, похоже, обеспокоена.
— Думаю, у нас все в порядке, — она улыбнулась, но я видела — что-то ее беспокоит.
Я хотела разговорить ее, услышать о Тони, что она думает о нем и чем оба занимаются в постели. Мне хотелось узнать интимные подробности их жизни. Если бы удалось выведать, что Сэлли не стала бы делать для него в постели, на какой интимный акт не пошла бы, я могла бы заполнить эту пустоту, сделать так, чтобы он получил желаемое от меня и отвернулся бы от нее.
— Что-нибудь стряслось, Сэлли? — участливо спросила я. — Я знаю тебя уже давно и инстинктивно чувствую, что у тебя на душе неспокойно.
— Не знаю. Тони… Вчера вечером он был не такой.
— Не такой? — я нахмурилась, и мое сердце дико забилось от волнения.
— Да, он был… я не знаю, не могу понять, в чем дело. Когда я спросила, что не так, он отстранился от меня, словно чувствовал за собой вину.
— Как странно. Возможно, его беспокоят деньги? — беспечно сказала я.
— Нет, нет, дело не в деньгах. Вернувшись, он сразу пошел в ванную, что мне показалось странным.
— Возможно, ему захотелось в уборную? — рассмеялась я.
— Нет, у нас уборная не совмещена с ванной. Он мылся, я слышала. Он провел там некоторое время, а когда вышел, избегал смотреть мне в глаза.
Пора заронить семена подозрения!
— О! Как это похоже на Джима. Мне следовало обратить внимание на эти сигналы, услышать колокола тревоги, но я ничего не замечала. А потом было уже слишком поздно. Ты же не хочешь сказать, что у Тони появилась другая женщина, а? — я смело пошла на риск и, сев за стол, поставила перед ней чашку с кофе.
Сэлли вздрогнула, взирая на меня большими глазами, будто спрашивая мое мнение, есть ли у Тони другая женщина или нет. Я вспомнила встречи, когда подруга сидела у меня на кухне и рассказывала, что Тони верен ей и даже не мечтает о том, чтобы взглянуть на другую женщину, не говоря уже о том, чтобы уйти из семьи, как это случилось с Джимом. Она почти упивалась моим несчастьем, восторгалась моей агонией. Однако теперь, когда мы обе сидели за тем же столом, положение изменилось.
