– Да, господин, – произнес я ему вслед неожиданно хриплым голосом.
Потом выбрался из своего ложа и, поеживаясь, пошел по палубе мимо спавших мертвым сном воинов. Около трюма опустился на колени и подышал на ладони.
– Достойную воина, – бормотал я, поднимая доски и шкуры, закрывавшие груз.
На дне дубового сундука тускло сверкали драгоценности: броши, серебряные булавки, монеты. Я тихонько разгребал гривны, кольца и серебряные цепи, докапываясь до самого дна, чтоб ничего не пропустить в темноте. Неожиданно среди холодного металла попалось что-то теплое. Я поднес вещицу к слабому свету. Отполированная временем и руками людей костяная фигурка была не похожа на остальные сокровища в сундуке, но источала силу, потому что изображала Тюра – бога воинской доблести. Единственной рукой – другую откусил волк Фенрир – Тюр сжимал рукоять меча. Спереди шлем заканчивался наносником-стрелкой, широко раскрытые глаза сверкали яростью. Фигурка была размером с кулак, а подставкой служили сапоги, которым резчик придал вид меховых.
– Сначала вышвырнул наше серебро за борт, а теперь воруешь то, что осталось? – проворчал Остен.
Единственный его глаз блеснул в полосе света, пробивавшейся сквозь обшивку «Змея».
– Иди досматривай свои сны блудливой овцы, Остен, – огрызнулся я.
Ответом мне была ухмылка.
Сжимая в кулаке фигурку, я осторожно пробрался среди храпящих воинов к носу корабля, перелез через борт и по сходням спустился на посеченный ветром берег. Там, куда долетела бы стрела, но не доставали пенящиеся волны, подрагивал огонь. Я пошел на свет. Поджилки у меня тряслись от предчувствия, что здесь вершится какой-то темный сейд[13]. Я не знал, зачем все эти люди вылезли ночью из-под теплых шкур и собрались на пустынном берегу, но совсем не удивился, что Асгот среди них. А вот при виде Кинетрит у меня похолодело внутри.
Услышав шаги, воины обернулись, некоторые кивнули в знак приветствия. Халльдор покосился на меня краем заплывшего глаза; второго глаза вовсе не было видно. Так, наверное, выглядят злобные тролли из детских ночных кошмаров. Непослушные губы дрогнули в улыбке, и он опять повернулся к Асготу, который что-то тихо ему говорил. Халльдор выглядел так, будто приготовился к битве со Змеем Мидгарда: кольчуга начищена до блеска, на поясе ножны, только шлема не было – наверное, он уже не налезал на раздувшуюся голову. Тут я заметил в тени Халльдора Черного Флоки – в руке меч, лицо нахмурено – и неожиданно понял, что означали слова Сигурда.
– Ворон, подойди, – велел он.
Я сплюнул попавший в рот с ветром песок и протянул ярлу фигурку Тюра. Повертев ее в руках, Сигурд неодобрительно хмыкнул:
– Видал я вещицы, которые блестят ярче, Ворон.
– Получше ничего не нашел? – проворчал Улаф.
Я пожал плечами, жалея, что не принес гривну, кольцо или просто пригоршню серебра.
– Пойдет и это, – сказал Сигурд, кривя бровь, потом кивнул Флоки.
Тот выступил вперед, и меч в его руке слегка колыхнулся, будто учуял запах крови. Горько усмехнувшись, Халльдор дрогнувшим голосом произнес:
– Ну что, кузен, не видать нам смерти от старости.
Свейн с Брамом переглянулись. Ветер трепал их волосы и бороды. Многозначительно кивнув Сигурду, Асгот отошел от Халльдора. «Вот-вот свершится», – подумал я, глядя на Кинетрит. Но она смотрела на Халльдора так, будто тот уже мертв и похоронен, и что-то неслышно шептала.
– Жди меня в Вальхалле, брат, – произнес Флоки Черный. В глазах его читалась мрачная решимость, на скулах ходили желваки. – Скоро свидимся.
Порыв воющего ветра принес холодное дыхание вспененного моря. Мне захотелось покрепче запахнуть плащ.
– Смотри, оставь мне меду, жадный сукин сын, – погрозил пальцем Брам. – Да пусть одна или две молодки с лебединой грудью греют для меня постель. Уж позаботься о том, чтобы старина Брам не стоял под дверью, когда перейдет Биврёст и явится в Вальхаллу.
Халльдор кивнул, по-прежнему глядя на Черного Флоки. Тот жестом призвал его тоже взять в руки меч. Клинок Халльдора скрежетнул, покидая ножны.
– Я дам тебе кое-что в дорогу, Халльдор, сын Олега. – Сигурд выступил вперед и протянул Халльдору фигурку Тюра. – Не серебро, – добавил он почти извиняющимся тоном, – зато сам сможешь судить, похож ли могучий ас на свою копию. Работа искусная. – Сигурд поднял фигурку повыше, чтобы все могли разглядеть ее в пепельном свете луны.
Судя по виду Халльдора, он был не разочарован, а наоборот – тронут. Воин, над которым нависла холодная тень смерти, понимал, что получить из рук ярла фигурку храбрейшего из богов дорогого стоит.
Сигурд подошел к Халльдору. На какое-то мгновение показалось, что они сейчас обнимутся, но неожиданно в воздухе сверкнула сталь, и раздался глухой стон. Сигурд прижал Халльдора к себе с такой силой, что не до конца заплывший глаз несчастного выпучился. Флоки рванулся вперед, однако Улаф остановил его жестом. Сигурд обхватил Халльдора еще сильнее, не давая ему выронить меч. Потом прошептал что-то, отчего по губам умирающего, будто камешек по воде, скользнула улыбка. Халльдор издал протяжный вздох, голова его склонилась на плечо ярла, ноги подкосились, но Сигурд не давал ему упасть, пока жизнь окончательно не покинула тело. Все мы замерли, не в силах пошевелиться, а у меня в горле застрял ком размером с куриное яйцо.
Медленно Сигурд опустил Халльдора на вихрящийся песок. Все повернулись к Флоки, который оттолкнул руку Улафа и метал гневные взгляды на Сигурда.
– Это должен был сделать я, его брат! – проговорил он со злостью. – Я должен был избавить его от страданий! – Флоки так и не опустил меч, и на мгновение мне почудилось, что клинок по-прежнему жаждет крови.
– А я – его ярл, Флоки, – ответил Сигурд с горькой усмешкой, – и побратим. – Он поднял повыше меч, которым пронзил сердце Халльдора.
Костяная рукоять, как и рука ярла, была вся в крови, от клинка поднимался парок, растворяясь в ночном тумане.
– Я поступил по праву. Халльдор слишком долго ждал смерти и держался так стойко, что любой воин позавидует. Незачем ему было стоять тут всю ночь и ждать, что меч вот-вот вопьется в его тело. Все кончено. Все мы свидимся с Халльдором в лучшем чертоге Одина, когда придет время. – Он покосился на лежащее у его ног тело, на опухшее, мертвое лицо одного из своих побратимов и устало повторил: – Все кончено.
Флоки ослабил завязки плаща и неохотно кивнул, зачехляя меч. Потом подошел к бездыханному телу своего двоюродного брата. Свейн предложил помочь, но Флоки мотнул головой. Затем поднял Халльдора к себе на плечо и пошагал готовить погребальный костер.
– Отправляйтесь почивать, дамы, – усмехнулся Улаф и сплюнул харкотину, словно положив конец этой истории. – Завтра поплывем дальше, если Ньёрд соизволит пускать ветры туда, куда надобно.
