Кельдерек и Тафро остановились перед очень высоким молодым человеком с серебряным браслетом на левой руке повыше локтя. Когда они вошли, он сидел на столе спиной к двери, но сейчас повернулся к ним, с винным рогом в руке, чуть покачиваясь и упираясь ногами в лавку. Слабо улыбаясь, он смерил взглядом Кельдерека, но ничего не сказал. Кельдерек в замешательстве потупил глаза. Молодой барон продолжал молчать, и охотник, чтобы не потерять присутствия духа, попытался сосредоточить все внимание на огромном столе, который он знал по рассказам, но видел впервые. Старинный этот стол был украшен резьбой, выполненной с мастерством, каким не владел ни один плотник или столяр из ныне живущих на Ортельге. Все восемь ножек имели форму пирамиды, крутые грани которой поднимались к вершине ступеньками. Из двух углов столешницы, видных Кельдереку, выступали резные медвежьи головы с вытянутым вперед рылом и разинутой оскаленной пастью. Прямо как живые. Охотник невольно содрогнулся и быстро вскинул глаза.
— Н-ну и какую еще работу ты пришел задать н-нам? — весело спросил молодой барон слегка заплетающимся языком. — Н-небось, х-хочешь, чтоб н-насыпную дорогу восстановили?
— Нет, мой повелитель, — негромко промолвил Нумис. — Он отказался сообщить свои новости шендрону.
— Во как? — Молодой барон опорожнил рог и знаком велел мальчику налить еще. — З-значит, у н-него есть башка на плечах. Разговаривать с шендронами без толку. Тупые м-малые. Все шендроны болваны, правда? — обратился он к Кельдереку.
— Поверьте, мой повелитель, — ответил Кельдерек, — я не имею ничего против шендрона, но… просто такое дело…
— Ты ум-мешь читать? — перебил молодой барон.
— Читать? Нет, мой повелитель.
— И я не ум-мею. А пос-сотри на старого Фассел-Хасту. Что он там читает? Как знать. С ним н-нужно держать ухо востро: возьмет да и з-заколдует тебя.
Барон с куском коры в руке повернулся и хмуро зыркнул на весельчака, словно желая сказать, что он, по крайней мере, не болтает глупости во хмелю.
— А уж кто писать ум-меет… — Молодой барон соскользнул со стола на лавку, дрогнувшую под ним. — Про н-них я все скажу одним словом…
— Та-Коминион, — раздался скрипучий, резкий голос из глубины хижины, — я хочу поговорить с ними. Зельда, приведи их сюда.
Другой барон поднялся с лавки напротив и властно поманил Кельдерека с Тафро. Они проследовали за ним из синдрада в дальнюю комнату, где сидел в одиночестве верховный барон. Оба в знак почтения и покорности склонили голову, поднесли ко лбу сложенные ладони и выжидательно замерли с опущенными глазами.
Кельдерек, никогда прежде не представавший перед Бель-ка-Тразетом, заранее постарался подготовиться к этому моменту. От одного взгляда на верховного барона мороз подирал по коже, ибо лицо его (если слово «лицо» здесь вообще применимо) было страшно обезображено и выглядело так, будто когда-то расплавилось и застыло. Лоб пересечен уродливым белым рубцом; левый глаз, вылезший из глазницы на щеку, наполовину скрыт под длинным мясистым бугром, тянущимся от переносицы до самой шеи. Челюсть перекошена вправо, и рот вечно приоткрыт в кривой гримасе; на подбородке — синевато-багровый шрам, по форме напоминающий молот. Чудовищная эта маска хранила выражение сардоническое, проницательное, гордое и отчужденное — выражение, изобличающее в верховном бароне человека несокрушимого, которого не убьет ни предательство, ни осада, ни знойная пустыня, ни потоп.
Бель-ка-Тразет сидел на круглом табурете, похожем на барабан, и пристально смотрел на охотника. Несмотря на жару, он был в толстом меховом плаще, скрепленном на шее медной цепью, и видом своим вызывал в воображении образ черного шатра с установленной на верхушке отрубленной вражьей головой. Несколько долгих мгновений в комнате висела тишина — тишина напряженная, как натянутая тетива. Потом Бель-ка-Тразет произнес:
— Как твое имя?
Голос у него тоже был искаженный: резкий, низкий, со странным скрежетом, подобным скрежету острого камня, ударяющего об лед.
— Кельдерек, мой повелитель.
— Зачем ты здесь?
— Меня прислал шендрон, что несет дозор у зоана.
— Это мне известно. Почему он тебя прислал?
— Я не захотел рассказать ему, что со мной приключилось сегодня.
— Почему твой шендрон отнимает у меня время? — грозно осведомился Бель-ка-Тразет у Тафро. — Неужто он не мог развязать язык этому малому? Ты хочешь сказать, что вы вдвоем не сумели ничего из него вытянуть?
— Он… охотник, мой повелитель, — заикаясь, забормотал Тафро. — Он сказал нам… то есть отказался говорить. Шендрон спросил про… про рану. А он ответил… мол, за ним гнался леопард, но больше не добавил ни слова. А когда мы на него насели, он заявил, что не может ничего рассказать, и все тут.
Последовала пауза.
— Он отказался говорить, мой повелитель, — упорствовал Тафро. — Мы ему сказали…
— Помолчи!
Бель-ка-Тразет нахмурился, прижал два пальца к уродливому бугру под глазом и надолго задумался. Наконец он поднял взгляд:
— Похоже, лжец из тебя никудышный, Кельдерек. Зачем сочинять про леопарда? Почему бы не сказать, что ты свалился с дерева?
— Я сказал правду, мой повелитель. Там действительно был леопард.
— А рана твоя… — Бель-ка-Тразет схватил Кельдерека за левое запястье и легонько подергал, всем своим видом показывая, что может дернуть гораздо сильнее, если пожелает. — Рана пустяковая. Верно, ее нанес тебе человек, огорченный скверной новостью, которую ты сообщил? Верно, ты ему сказал: «Шендроны смотрят в оба, застигнуть врасплох не получится» — и он разозлился?
— Нет, мой повелитель.
— Ладно, посмотрим. Значит, за тобой гнался леопард, и ты упал. Что было потом?
Кельдерек молчал.
— Он полудурок, что ли? — спросил Бель-ка-Тразет, поворачиваясь к Зельде.
— Я его почти не знаю, мой повелитель. Но вроде бы он слывет дурачком. Над ним все смеются… он играет с детьми…
— Что-что?
— Играет с детьми, мой повелитель. На берегу.
— Что еще?
— А вообще он держится особняком, как многие охотники. Живет один, зла никому не чинит, насколько мне известно. Его отец обладал правом охотника на свободное перемещение, каковое право Кельдереку было позволено унаследовать. Если прикажете, мы пошлем кого-нибудь разузнать больше.
— Так и сделай, — кивнул Бель-ка-Тразет, потом взглянул на Тафро. — А ты ступай прочь.
Тафро быстро приложил ладонь ко лбу и исчез, как свечное пламя, задутое ветром. Зельда последовал за ним, стараясь не ронять достоинства.
— Итак, Кельдерек, — медленно проговорил кривой рот, — ты человек честный, как ты утверждаешь, и мы с тобой остались наедине. Теперь ничто не мешает тебе рассказать, что с тобой произошло сегодня.
