Очевидно, француз растерялся, не сумев подобрать уместных объяснений, не сказав при этом больше, чем следовало бы по его разумению, но необходимость таких объяснений еще больше усилила его беспокойство.
– А каким характером он отличается? – спросил Томас. – Что ему нравится? Какие у него привычки, где он проводит свободное время? Где живет? Какие деловые встречи он пропустил? – Суперинтендант мысленно представил человека в лодке и то экстравагантное бархатное платье. – Возможно, он любит театр?
Виллерош явно испытывал смущение. Он не сводил с Питта встревоженного взгляда, словно надеялся, что тот поймет его без слов.
– Да, он любил… зрелища. Возможно, не всякие… но одобряемые его превосходительством послом, – выдавил он из себя с заметным усилием. – Не то чтобы он…
Томас решил избавить его от мучений.
– Вы слышали, что сегодня утром возле Лошадиной переправы мы обнаружили лодку с телом мужчины? – спросил он дипломата. – Покойный соответствовал описанию Анри Боннара. Месье Мейсоньер весьма любезно согласился взглянуть на него и сообщил нам, что это не он. Месье выглядел весьма уверенным… Но он также сообщил, что месье Боннар уехал в отпуск.
Услышав это, Виллерош, видимо, окончательно расстроился.
– Я не слышал об этом. Мне очень жаль. Я только надеюсь… очень надеюсь, что это не Анри, но я также уверен, что он никуда не уехал. – Он непоколебимо взирал на Питта. – Анри получил приглашение на пьесу Оскара Уайльда[4], а также на последующий ужин к нему в дружеском кругу. Но не пришел. Он ни за что не поступил бы так без крайне уважительной причины и разумных разъяснений, способных удовлетворить любого следователя, не говоря уже о знаменитом драматурге!
У Томаса свело живот от дурного предчувствия.
– Не хотите ли заглянуть в морг и убедиться, что тот бедняга – не Боннар, чтобы успокоить свою душу? – предложил он.
– В морг?
– Да. Только так вы сможете успокоиться.
– Я… конечно… полагаю, в этом нет особой необходимости?
– Для меня – нет. Месье Мейсоньер сообщил, что Боннар никуда не пропадал. И я принял его свидетельство. Так что это не может быть он.
– Конечно. Я поеду. Много ли времени это может занять?
– Наняв экипаж, мы вернемся сюда меньше чем через час.
– Отлично. Давайте поспешим.
Вскоре пепельно-бледный и глубоко несчастный Виллерош взглянул на покойника и подтвердил, что он – не Анри Боннар.
– Хотя и очень похож, – он закашлялся и закрыл рот платком, – но этого мужчину я не знаю. Сожалею, что отнял у вас время. Вы были очень любезны. Пожалуйста, ни в коем случае не говорите никому и тем более месье Мейсоньеру, что я заезжал сюда.
Дипломат развернулся и, едва ли не бегом выскочив из морга, вновь запрыгнул в экипаж, так быстро приказав извозчику ехать обратно в посольство, что Питт еле-еле поспел забраться в кеб вслед за ним, чуть не оставшись на тротуаре.
– Где он живет? – спросил полицейский, откинувшись на сиденье, когда повозка резко тронулась с места.
– Он снимает квартиру на Портман-сквер, – ответил Виллерош, – но там его нет…
– А поточнее? – потребовал Томас. – И пополните мои сведения именами его друзей или знакомых, которым, возможно, известно больше вашего.
– Дом под номером четырнадцать, третий этаж. И полагаю, вы сможете прояснить что-то у Шарля Рено или Жан-Клода Обюссона. Я дам вам их адреса, – ответил француз. – Они… они не служат в нашем посольстве. И конечно, у него есть еще знакомые англичане. Джордж Стрикленд и мистер О’Хэллоран… – Он порылся в кармане, но, по всей видимости, не нашел желаемого.
Обычно Питт таскал в карманах кучу полезных вещей. Его вид вообще приводил в отчаяние начальство, если он часто мелькал в кабинетах высоких руководителей, а комиссар полиции Корнуоллис, до получения этого назначения служивший в военно-морском флоте, и вовсе с трудом выносил расхристанный вид суперинтенданта. Теперь же Томас извлек из карманных недр перочинный нож, сургуч, карандаш, мелкие монеты на сумму три шиллинга и семь пенсов, парочку французских почтовых марок, которые он собирал для Дэниела, чек за пару носков, записку с напоминаниями: «Забрать ботинки из ремонта и купить масла», несколько грязноватых мятных конфеток и блокнотик для записей. Затем вручил Виллерошу карандаш и бумагу, а остальное сложил обратно.
Дипломат записал для него полезные имена и адреса, а когда они доехали до ближайшей к посольству улицы, остановил кеб, простился с инспектором и, перебежав через дорогу, исчез за углом.
Питт нанес визиты всем людям, упомянутым Виллерошем. Двух из них он застал дома, и они охотно побеседовали с ним.
– Ах, это же утонченная натура! – с улыбкой заявил О’Хэллоран. – Впрочем, я не видел его уже с неделю или даже больше – к сожалению, разумеется. В прошлую субботу я надеялся встретить его на вечеринке Уайли и рискнул бы поспорить на последний фунт, что он появится в понедельник в театре. Ведь там присутствовал сам Уайльд, а уж какую ночку мы потом провели, просто незабываемую… – Он пожал плечами. – Хотя если серьезно, то я, конечно, не присягну, что упомню всех, кто там гулял.
– Но Анри Боннара среди них не было? – уточнил суперинтендант.
– Вот это точно, – уверенно произнес О’Хэллоран, и его ярко-голубые глаза настороженно глянули на Питта. – Так, говорите, вы из полиции? Разве с ним что-то случилось? Почему вы заинтересовались Боннаром?
– Потому что по крайней мере один из его друзей полагает, что он пропал, – ответил Томас.
– И суперинтенданту полиции дали задание отыскать его? – усмехнувшись, спросил его собеседник.
– Нет. Но сегодня утром на Темзе у Лошадиной переправы обнаружили неизвестного покойника. Мы сочли, что это может быть он, однако двое представителей французского посольства не подтвердили нашу версию.
– И слава богу! – с чувством воскликнул О’Хэллоран. – Хотя жаль, конечно, этого бедолагу… Уверен, вы же не думаете, что Боннар имеет к этому отношение? Такое невозможно представить. Он совершенно безобидный малый. Быть может, немного диковатые вкусы в плане развлечений, но незлобив, абсолютно беззлобен.
– Мы даже не думали об этом, – заверил его Питт.
Приятель пропавшего дипломата успокоился, но больше не смог рассказать ничего полезного, и полицейский, поблагодарив его, отправился дальше.
Следующим пообщаться с ним изъявил желание Шарль Рено.
– На самом деле я скорее предположил бы, что он отправился в Париж, – с удивлением заметил он. – Кажется, я помню, как он говорил что-то о сборах и упоминал время отправления поезда в Дувр. Но все это говорилось между прочим, кстати, вы понимаете? Я могу лишь строить догадки. Увы, меня не слишком заинтересовали его планы. Сожалею.
