– Дай, хорошая, на хлебушек, погадаю, всю правду тебе скажу. Испытание тебя ждёт, – странная цыганка, одетая в туркменское туникообразное платье с геометрическими рисунками, в широких шароварах, держала на руках спящего младенца. Вокруг неё увивалась кучка тощих, и грязных с протянутыми руками детей, что-то постоянно просящих на своём непонятном языке.
Мы быстро сели в автомобиль, к которому сразу подскочило несколько бомжей, нищих детей, выпрашивающих милостыню.
– Давай отъедем от этого кошмара, – предложил Анатолий.
Он выехал на шоссе и остановил автомобиль у обочины.
– Ника, ты привезла деньги?
Испытывая моё терпение, он долго пересчитывал доллары, и с недовольным выражением лица положил их во внутренний карман ветровки.
– Ну, и… – не выдержала я.
– Ника, успокойся. Во-первых, эта сумма, конечно, мала. Нам надо в два раза больше, но я и за это так тебе благодарен! Повторюсь, я знаю, как ты ко мне осторожно относишься, поэтому твоя помощь будет оценена нами. Мы не подведём тебя.
– Я уже это слышала. Что, во-вторых? Объясни, наконец, что у вас произошло? Где Лёлька?
Анатолий завёл автомобиль, и он плавно влился в транспортный поток на шумном шоссе.
– Вероника… Лёля пропала, – тихо ответил Анатолий.
От неожиданности я схватилась рукой за руль и машина чуть не слетела в кювет. Анатолию удалось вывернуть руль, и мы остановились на обочине.
– Ты что, с ума сошла?
– Это я с ума сошла? Твоя жена пропала, а ты так спокойно об этом говоришь? Мы вчера весь день с ней разговаривали, а сегодня она пропала?
Меня бросило в жар. Я почувствовала, как пожаром запылали щёки.
– Ты в милицию сообщал? Когда, как это могло произойти? – моему возмущению не было предела.
– Ника, послушай меня. Я расскажу, ты не перебивай. Теперь всё будет хорошо. Я сейчас отвезу тебя, потом поеду, отдам им деньги и приеду с Лёлей домой.
– Что?! Ты хочешь сказать, что Лёлька в заложниках? И ты об этом так спокойно говоришь? Как это произошло? Почему в заложниках она, а не ты? Значит, влип в историю ты, а в заложниках она? Ты в милицию звонил?! Мы сейчас приедем, и я позвоню Глебу, узнаю, что надо делать!
– Не надо никому звонить! Ты только навредишь! Лёля просила никому ничего не сообщать! Успокойся, я тебе всё расскажу.
Слушая Анатолия, я пребывала в какой-то прострации и никак не могла понять: верить ему или нет?
– Ты понимаешь, у Лёльки есть подруга, судья из райсуда. Она помогала некоторым людям, через меня. Ну, ты меня понимаешь…
– Нет, я не понимаю, причём здесь Лёля?
– Короче. Лёлина подруга помогала в моей работе. Ты не возмущайся сейчас. Работа да, специфическая. Эта судья помогала некоторым людям избежать наказания, делала скидки по срокам. Тебе этого не надо знать. Как говорят, «меньше знаешь – крепче спишь», – сбивчиво мямлил Анатолий, – так вот, она сначала взялась за одно дело, а потом резко отказалась. Я ничего не мог сделать, заказчики поставили меня на «счётчик»! Поэтому мне срочно понадобились деньги. Взятый ею аванс судья вернула, но за неисполнение заказа поставили на «счётчик» меня. Ты понимаешь?! За каждый день, пока мы искали валюту, они начисляли проценты. Ты пойми, они приехали вчера ночью и не поверили, что все деньги будут сегодня, поэтому забрали Лёльку.
– Значит заказ? Значит, за неисполнение заказа забрали Лёльку? Счётчик говоришь? Значит, ты связан с криминалом, с бандитами?
– Вся страна криминальная! Ты осознаешь, в какое время мы живём?! Ты кроме маникюра и причёсок чем-то другим интересуешься? Это отморозки! Им убить, что плюнуть!
– Как ты мог её подставить? Она же тебя любит! Как ты мог разрешить увезти её! – меня душили слёзы.
– Ника, ты пойми. Я ничего не мог сделать. Этого человека привёл мой постоянный клиент. Да! Клиент! И не смотри так на меня! Этот клиент из очень влиятельной группировки, но всё было честно. Он просил через меня, ты пойми, я просто звено в этой цепи, он говорил, сколько, кому и насколько скостить срок или дать условно. А Татьяна, подруга Лёльки, передавала деньги тем судьям, кто занимался тем или иным процессом.
– Подкуп судей?! И Лёля была в курсе твоих дел? – спросил я с раздражением.
– Нет, что ты! Она даже не подозревала. Потом Борис – это человек от группировки, привёл Николая. Попросил помочь ему. Я без всякого, как по накату! Дело уже было в суде, надо было отдавать деньги Татьяне. Вдруг этот Николай приехал и стал сомневаться. Стал говорить, что если судья обманет? Я мол, деньги отдам, а она ничего не сделает. Я ему объяснял, что всё будет в порядке. Он дал аванс и стал требовать, чтобы я свёл его лично с судьёй. Ты можешь это представить? Ты понимаешь, чем это могло закончиться?! Я не соглашался. Это чистая подстава! Но и сделать ничего не мог. Уговаривал его, объяснял, всё бестолку! Он обколотый наркоман! Борис тоже его уговаривал. Оказывается, он этого Николая свёл со мной в обход Прохора!
– Прохора? Ты связан с этим отморозком? Ты вообще соображаешь, куда ты нас всех втянул? Я далекая от этих ваших криминальных штучек, живя в Ростове и то, наслышана об этом отморозке Прохоре! Каждый день то по телеку, то в газетах: прохоровские – то, прохоровские это! Ты что сумасшедший?! Или за деньги всё, даже жизнь близкого человека можешь продать?
– Успокойся! Ты не понимаешь! Лёля ничего не знала. И не узнала бы ничего, если бы они не пришли к нам домой. Мы разговаривали при закрытых дверях. Но она подслушала. Я это понял, потому, что когда этот придурок, поднёс пистолет к моему виску, Лёля влетела в комнату и предложила сама отвезти Николая на встречу с судьёй. Я оказался в безвыходном положении. Тебе не понять в какой вилке я оказался. Сама ситуация абсурдная – бандит требует личную встречу с судьёй?! Короче, Лёля поехала вчера с ним к Татьяне и назад не вернулась. Но я её предупреждал, чтобы она не делала этого, – произнося эту тираду, Анатолий нервно крутил в руках сигарету с зажигалкой, – теперь, этот обколотый наркоман Николай, требует назад деньги с процентами в обмен на Лёлю, – уже тихо закончил он свою речь, прикурив, наконец, сигарету.
– Какая ты сволочь! Ты понимаешь, какая ты сволочь?! Тебя надо немедленно в милицию определить, – я готова была убить негодяя.
– Милиция! Какая милиция? Сейчас не знаешь, кто хуже они, или бандиты.
Всю дорогу до дома Лёли я не проронила ни слова потому, что на языке у меня вертелись только нецензурные слова в адрес этого человека, да и сестры. Как, как она могла поменять Альку на этого упыря? Предать свою первую любовь на что-то непонятное, склизкое, продажное.
Анатолий остановил автомобиль около Лёлиного дома.
– Да, жалко, что мало, надо было в два раза больше, – с сожалением заявил он мне.
– Извини, больше не дали, – съязвила я. Он прочитал второй экземпляр расписки, написанный моей рукой для Жанны, и протянул её назад мне.
