– То есть я опоздала и заказ сделать не могу?
– Официально или неофициально? – спросил он, последний раз проводя полотенцем по стойке.
– А за какой ответ я получу стакан бурбона? С щепоткой соли, если можно.
Он снова улыбнулся. Какая же обворожительная у него улыбка… возможно, слишком любезная, зато искренняя и смущенная. Не наигранная и от этого, пожалуй, еще более опасная.
Бармен повесил полотенце себе на плечо:
– Тоже люблю этот напиток.
Я покачала головой:
– Неправда. Никто его не любит.
Но тут он достал из-за стойки стакан, в котором еще осталось немного бурбона с нерастворившейся солью.
– Мой дядя любил бурбон с солью, и я тоже к нему привык. Можете попробовать, если хотите.
Я встала на цыпочки и перегнулась через стойку.
– У вас что, припасены напитки на любой вкус? Довольно хлопотливый способ заработать чаевые.
– Может, присядете? – Бармен указал на стоящий напротив него табурет.
– Думаете, стоит? – спросила я, как будто собиралась спорить, хотя уже с готовностью приняла приглашение. Пока я устраивалась, стараясь сесть как можно ближе к стойке, платье сильно задралось, обнажая ноги. Видимо, двигалась я немного неловко, потому что бармен удивленно посмотрел на меня и спросил:
– С вами все в порядке?
– Все отлично. – Я протянула ему руку – просто из вежливости. Ну, и чтобы получить свой бурбон. – Меня зовут Аннабель Адамс… Хотя все называют меня Энни.
Он хотел пожать мне руку, но тут послышались шаги, и мы оба обернулись: к нам направлялся Рэй, мой знакомый бармен. Он был в уличной одежде, на локте висела кожаная куртка.
– Гриффин, ну все, я пошел… – начал было Рэй, но тут заметил меня. – О, а мы знакомы. Саманта, если не ошибаюсь? Саманта в красивом платье.
– Почти, – ответила я.
– Рэй, это Энни Адамс, – сказал мужчина за стойкой – Гриффин, как выяснилось.
Рэй посмотрел сначала на него, потом на меня:
– По правде говоря, Энни Адамс в красивом платье, я уже закрыл бар на ночь, так что извините. Лавочка открывается завтра в четыре дня…
Я хотела встать, но Гриффин осторожно накрыл мою руку своей:
– Рэй, все в порядке. Энни – моя подруга. Я пригласил ее выпить чего-нибудь, пока я тут прибираюсь. Иди, я сам все закрою.
Рэй снова посмотрел на меня:
– Вы с Гриффом друзья?
Я улыбнулась «Гриффу», который уже наливал мне бурбон – двойную порцию с целой кучей соли.
– Конечно!
– Ну, тогда ладно. – Рэй накинул куртку на плечи и пошел к выходу. – До скорого!
Я посмотрела на Гриффина: он поднял свой стакан и наклонил его в мою сторону.
– Ну что, теперь вы рады, что я все-таки не Рэй?
– Очень, – ответила я и тоже наклонила свой стакан в его сторону.
Я сделала долгий, медленный глоток. Теплый бурбон обжег мне горло.
– Красивое платье, – сказал Гриффин. – Тут он прав.
– Не обманывайтесь, – отмахнулась я. – Это волшебное платье.
– Боюсь, не совсем понимаю.
– Что-то вроде миража, – объяснила я. – Но мне нечего было надеть, кроме этого платья и ядовито-розового кимоно, в которое я больше не влезаю… И, если честно, не уверена, что вообще когда-нибудь влезала.
Он засмеялся. Разве я сказала что-то смешное?.. Видимо, да. Гриффин обошел стойку и указал на соседний табурет:
– Можно? Так будет больше похоже на правду, что мы с вами знакомы.
– На случай, если Рэй вернется? – с улыбкой спросила я.
Он тоже улыбнулся, и ямочка у него на подбородке стала еще заметнее.
– Именно.
Я похлопала по соседнему табурету:
– Присаживайтесь.
Гриффин сел и повернулся ко мне лицом. Только тут я заметила, что ярко-зеленая куртка, которую он успел расстегнуть, это форменная куртка повара. На кармане белыми нитками было вышито: «Шеф-повар».
– Погодите-ка, вы что, шеф-повар?
Гриффин посмотрел на свою куртку и потянул за вышитую надпись на кармане.
– Разве? – шутливо спросил он, парадируя мой удивленный тон. – Ух ты… Видимо, шеф-повар, раз тут так написано.
– Извините… просто… вы стояли за стойкой, и я решила, что днем вы подрабатываете здесь барменом… ну, или скорее ночью… я думала, вы актер.
– Что же навело вас на такую мысль?
«Во-первых, ваши глаза», – хотелось мне ответить, но это прозвучало бы как грубая лесть, и я сказала:
– Видимо, у меня просто богатая фантазия.
Он улыбнулся:
– В последний раз я выходил на сцену в старшей школе, когда мы ставили «Пижамную игру»[4].
– Обожаю «Пижамную игру».
– Наша версия вам бы не понравилась, уж поверьте.
– А теперь вы работаете здесь поваром?
– Временно, по крайней мере. Постоянный шеф-повар, Лиза, ушла в декрет, и я ее замещаю. Раньше работал в ресторане той же компании в Беркширских холмах, милях в двадцати от Стокбриджа. Называется «Мейбеллинс».
– Я знаю Стокбридж – была там в прошлом году. Вернее, рядом – в Грейт-Баррингтоне. Ездила туда по работе. Если бы знала, то заглянула бы к вам в ресторан и написала про него. Я репортер, веду колонку о путешествиях «Сто открытий». Хотя статья была посвящена Грейт-Баррингтону и мне вряд ли разрешили бы о вас написать – в тот раз по крайней мере…
Поток моего красноречия наконец-то иссяк. Гриффин, склонив голову набок, удивленно смотрел на меня.
– Извините, – сказала я. – Я несколько дней почти не сплю, поэтому и говорю слишком много.
Он приблизил руку к моему лицу, почти касаясь пальцами щеки:
– Но у вас вот тут след от подушки.
Я ощутила холодок в том месте, до которого он чуть было не дотронулся, и инстинктивно заслонила лицо рукой.
– Это долгая история.
– Даже не сомневаюсь, – рассмеялся Гриффин.
– Значит, в «Мейбеллинс» вы больше не работаете?
– Нет. Вообще-то следующей зимой я собираюсь вернуться в Массачусетс и открыть собственный ресторан в Уильямсберге…
Я растерянно посмотрела на него, пытаясь понять, не ослышалась ли.
– Как вы сказали: в Уильямстауне?
Мне вспомнился этот очаровательный городок в Беркширских холмах, где летом проводят чудесный театральный фестиваль. В Уильямстауне находится Институт искусств Стерлинга и Франсины Кларк. А еще там я писала один из первых репортажей для «Ста открытий».
