Я начал набирать цифры: 2… 3…
Палец сорвался.
Я снова принялся крутить диск: 2… 3… 4…
Вдруг замок входной двери щёлкнул и в коридоре появился папа.
Папа вернулся с работы!
– Папа?! – закричал я. – Это ты?!
– Да! Я! – крикнул папа. – Сейчас и мама придёт! Она с тётей Верой разговаривает!
Тётя Вера – мама Женьки-Пузыря – лю бит кого-нибудь подловить в подъезде и по болтать. Значит, мама не скоро появится.
– А почему вы так рано пришли? – раду юсь я.
– Сегодня короткий день! – кричит папа из ванной. – Завтра же праздник!
– Какой праздник? – кричу я.
– Восьмое марта!
Папа появляется с полотенцем в руках:
– Международный день всех девочек!
– Ой, – пугаюсь я. – А что я подарю маме?
Папа говорит:
– Ну ты даёшь!
Я говорю:
– Что же делать?
Папа смеётся:
– Вот это да! Какое Восьмое марта в конце сентября?!
– Папа!!! – возмущаюсь я.
– Один – ноль, – веселится папа.
Мне хочется повозмущаться ещё, но тут раздаётся телефонный звонок.
– Ну как? – спрашивает Ира. – Поговорили?
– Да нет ещё, – отвечаю я. – Папа с работы вернулся.
– А-а, – медленно произносит Ира. – Жаль… Ну ладно… А ты потом позвонишь?
– Конечно! – говорю я. – Обязательно позвоню!
– Ну ладно… – говорит Ира. – А хочешь, не звони.
– Да, – быстро отвечаю я. – Конечно! Не надо звонить! Это самое правильное!
– Почему? – спрашивает Ира.
– Потому что… – отвечаю я. – Не знаю… Мы ведь даже и не враги с Бараном.
– А разве у тебя есть враги?! – удивляется Ира.
– Я не знаю, – я пожимаю плечами. – Вроде бы нет…
«Наверное, нет у меня врагов… Баран не враг… – думаю я. – А разве это плохо?»
Но я больше ничего не говорю Ире. Пришла мама, и мы попрощались до вечера…
Мама принесла кучу всего: моё любимое «Юбилейное» печенье, тридцатитрёхпроцентные сливки, которые можно взбить и кушать с персиковым джемом, кукурузные хлопья, плавленый сырок «Дружба»!
– Гошенька, как ты? – спросила мама и поцеловала меня в лоб.
– Нормально, – я прижался к тёплой маме и искоса поглядел в окно.
Там бушевала осень.
– Будешь печёную картошку? – спросила мама.
– С чесночной подливкой! – сказал я.
– Нет-нет, с подливкой пока нельзя! – запротестовала мама.
– Ну мам! – я чмокнул маму в нос. – У меня уже всё прошло!
– Покажи горло! – приказала мама.
– А-а-а! – я продемонстрировал маме свои опавшие гланды.
– Так и быть, – вздохнула мама. – С чесночной подливкой. Только ложечку! Не больше. Да?
Мама отправилась на кухню.
И папа за ней – помогать чистить картошку.
– Этот вернулся, – сказал папа маме. – Баранов. Выпустили досрочно.
– Ой, – мама перебила папу. – Я же забыла сказать! Бурнашова распространяла билеты в цирк! Я взяла четыре!
Они говорили громко, поэтому я слышал всё. Даже за звуками льющейся из крана воды.
– Четыре? – рассеянно переспросил папа. – Почему четыре?
– Нам троим и той девочке – Ире! – объяснила мама.
«Ире?! – смутился я. – Зачем Ире?!»
– Понятно… – сказал папа и добавил что-то странное: – Всё, хватит! Я за себя не ручаюсь! Мне надоело строить из себя мягкотелого интеллигента!
«Мягкотелого интеллигента?! – удивился я. – Да у него такие мускулы! Он любого уложит!»
– Ну что ты такое говоришь? – ласково сказала мама. – Зачем? Выбрось из головы… Мы тебя любим… Мы тебя так любим! Забудь… Не надо!
– Что не надо?! – рассердился папа.
– ВСЁ ЭТО НЕ НАДО! – по слогам произнесла мама.
О чём они говорят?! Кто такой Баранов?! Ещё один Баранов! Сплошные Барановы: Баран, которого, как выяснилось, зовут Борей, его сестра, моя одноклассница Галя Баранова, и… досрочно выпущенный Баранов. Кто это? Откуда его досрочно выпустили?
Моя рука непроизвольно тянется к телефонной трубке.
2, 3, 4, 5, 6, 7.
Раздаются длинные гудки, потом хриплый голос:
– Алло-о? Кто-о?!
– Здравствуйте, Борю можно? – говорю я.
– Ну-у, – мычит Баран. – Кто-о?
– Это Гоша, – говорю я.
– Чего-о? Какой Гоша? – соображает Баран.
– Из шестого «А», – говорю я.
На том конце провода молчание.
– Алё, – говорю я.
– Чего-о? – отзывается Баран. – Ты чего-о?
– Вот, – говорю я, – решил позвонить.
– Ну, – говорит Баран. – Позвонил?
– Да, – говорю я.
– Ты, пацан, – раздражается Баран. – Чего тебе надо?
– Ничего, – говорю я. – Просто звоню, хочу пожелать крепкого здоровья.
На том конце провода снова молчание.
– Алё, – говорю я.
– Ты чего-о? – злится Баран. – Ты чего, меня бесишь, да?!
– Нет-нет, – волнуюсь я. – Боря, ты меня не так понял!
– Чего я тебя не так понял?! – хрипит Баран.
– Я, наверное, не так выразился, – торопливо произношу я.
– Чего ты там бормочешь, э?! – спрашивает Баран громко, но, правда, уже не так зло.
– Я подумал, – объясняю я, – может, нам лучше спокойно поговорить. Ну не в школе, так хотя бы по телефону.
– А чего говорить? – спрашивает Баран. – Я тебе что, телевизор, что ли?
Баран хрипло хохочет.
Мне, в общем-то, тоже становится смешно. И даже весело.
– Слушай, как тебя там? – говорит Баран.
– Гоша, – отвечаю я.
– Ты анекдоты знаешь? – спрашивает Баран.
– Знаю, – отвечаю я.
– Ну давай, рассказывай, – требует Баран.
– Прямо сейчас? – спрашиваю я.
– Ну! – говорит Баран.
– Чебурашка… – начинаю я свой любимый анекдот.
