Беспокойство комиссара только возросло, когда на следующее утро к нему явился Жильбер Соважоль и рассказал, что дожидался мажордома Изолайн де Гранльё, сидя в кафе "Виктор Гюго" до закрытия, после чего в первом часу ночи нанес визит на улицу Веласкеса. В доме графини люди были обеспокоены: Доменик Мареска вышел из дома вечером около половины десятого и не вернулся. Никто не мог сказать, где он и что с ним случилось. О Мари-Анжелин дю План-Крепен тоже не было никаких новостей.
Их отсутствие плохо сказывалось на атмосфере дома госпожи де Соммьер. Адальбер переночевал у маркизы и теперь завтракал за столом в одиночестве. Завтрак подавал Сиприен. Судя по красным глазам, ночью он не спал и сейчас тоже с трудом сдерживал слезы. Гость заметил старику, что слезами горю не поможешь и вряд ли стоит так изводить себя. Образец безупречных манер, Сиприен сдержанно ответил:
– Сразу видно, что господину Адальберу не в чем себя упрекнуть.
– Я бы охотно сделал вам удовольствие и упрекнул бы себя, но пока действительно не в чем. Но я полагаю...
– Я вам завидую, господин Адальбер! Если бы не глупая ссора с мадемуазель Мари-Анжелин, она бы не опоздала на утреннюю мессу и знала бы о преступлении в исповедальне ничуть не больше других!
– Так вот, что мешает вам спать! Ну так я немедленно отпускаю вам грех. Мы все прекрасно знаем мадемуазель, и, поверьте, она сразу же заметила бы, что в церкви происходит что-то странное, и непременно сунула бы свой нос в исповедальню!
– Напрасно вы так говорите, господин Адальбер! Как можно заподозрить мадемуазель Мари-Анжелин в подобной суетности! Она верует всей душой и приходит в церковь, чтобы молиться.
– А полная кошелка сплетен, которую она приносит после мессы? Где она их берет, а?
– Ну уж не во время самой мессы, это точно!
– Ох уж эта ангельская Анжелин! – вздохнул Адальбер, возводя глаза к потолку и одновременно поднимая чашку, чтобы отхлебнуть второй глоток душистого кофе. – Лично у меня куда более земные причины для беспокойства. Предупреждать Морозини или нет? Вот вопрос, который меня волнует. Предупреждать его мне запретили строго-настрого, но если он узнает, что у нас творится, от кого-то постороннего, то мы поссоримся. Конечно, вы мне скажете, что поссоримся мы не в первый раз и, конечно, не в последний, и все это пустяки...
– А господин Адальбер пообещал не тревожить только князя? Или княгиню Лизу тоже? А как насчет управляющего господина Альдо? Симпатичного господина Бюто?
Адальбер Видаль-Пеликорн вскочил из-за стола.
– Вы совершенно правы, Сиприен! А я, видно, сильно постарел, если сам не догадался. В общем, я на минуточку сбегаю к себе. Если госпожа маркиза обо мне спросит, то я пошел за газетами.
Адальбер направился к двери, но Сиприен его удержал.
– Что еще? – недовольно обернулся Адальбер.
– Чтобы дозвониться до Венеции, вам понадобится три или четыре часа. Долговато для прогулки за газетами, вы не находите?
Раздражение Адальбера мигом улетучилось, и он рассмеялся.
– Вы снова правы! Но постарайтесь не быть правым всегда, а то я вас возненавижу! А пока спасибо за верное замечание.
Адальбер вернулся спустя час с пачкой газет под мышкой, куда более сумрачный, чем раньше. Сиприен помогал ему снять плащ, они были одни в вестибюле, и Адальбер тихонько ему прошептал.
– Морозини нет дома.
– А госпожа княгиня?
– Она дома и приедет. Сегодня вечером сядет на Симплон-экспресс. Решила сразу, ни секунды не колеблясь.
– Так когда мне посылать Люсьена ее встречать?
– Никогда. Она хочет устроить сюрприз. Надеется, что ее приезд улучшит настроение маркизы.
– Вне всякого сомнения. А князь Альдо?
Судя по вопросу, старый слуга все же предпочел бы, чтобы приехал Альдо. Он не мог забыть дела Кледермана, когда бедняжка Лиза попала под действие опасного наркотика. До сих пор он опасался дурных последствий от этой отравы...
– Нам не повезло. Сегодня утром он уехал в Швейцарию.
– Опять в Швейцарию?!
– Почему бы нет? Напоминаю, что Швейцария – родина княгини Морозини, и, насколько я знаю, ничуть не напоминает адское пекло! В общем, Альдо собирался позвонить и сказать, на сколько дней он там задержится. Уезжая, он точно этого не знал. Господин Бюто введет его в курс событий. А скажите, кто это в гостях у госпожи маркизы? – спросил внезапно Адальбер, услышав отдаленный звук голосов.
– Господин главный комиссар. Думаю, он навестил ее, желая узнать, как она переносит все эти пертурбации. Никогда бы не подумал, что эта вздорная девица может взбудоражить столько народа! – добавил он сердито.
– Не стоит огорчаться. Случись что-то с вами, было бы то же самое. Огорчительно, конечно, что она еще в силах ввязываться в самые невероятные истории. Однако будем надеяться, что скоро она отыщется. А встречать госпожу Морозини на Лионском вокзале завтра поеду я сам.
Адальбер двинулся к комнатам, но тут же вернулся и забрал со столика газеты.
– Прежде чем показывать их маркизе, лучше просмотреть самому, пока у нее сидит комиссар Ланглуа.
С этими словами Адальбер уселся в кресло у окна и принялся читать новости, как всегда, сенсационные и пугающие. Сиприен, не желая мешать его занятию, тихонько удалился на цыпочках.
Старый дворецкий не слишком жаловал господина Адальбера, когда тот становился все деятельнее и все нервознее. Он бы, конечно, предпочел, чтобы у них в доме поселился не он, а его "брат" Альдо. Но присутствие в доме милой женщины тоже имело свои положительные стороны, особенно если "наша княгиня" вновь стала такой, какой была прежде, до того, как попала в руки мнимого невролога, который едва не убил ее.
Журналисты, вполне возможно, призванные к порядку комиссаром Ланглуа, а он прекрасно умел это делать, ничего интересного Адальберу не сообщили. Никто ничего нового не знал о несчастной жертве, "пожилой даме из хорошего общества". Как будто в своем возрасте она могла принадлежать к дурному? Следствие предполагалось продолжать во Франш-Конте, где дама жила постоянно, но первые шаги показали, что вести его нужно деликатно и оно будет долгим.
Египтолог продолжал пробегать глазами одну статью за другой, когда в вестибюль спустился комиссар Ланглуа, оставив маркизу на старенькую горничную Луизу.
– Вы отдаете предпочтение сведениям прессы, а не моим? Вы меня удивляете, Видаль-Пеликорн, – пробурчал комиссар с кисло-сладкой улыбкой.
– Не вижу причины для удивления. И мне иной раз случается проявлять деликатность: я предположил, что вы желаете погворить с маркизой с глазу на глаз.
– Как это на вас не похоже! Стало быть, вы заслужили поощрение. Вот оно. Один из дворников на улице Бьенфезанс видел утром мадемуазель дю План-Крепен, ее увез автомобиль, но дворник запомнил номер.
