Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 23
– Одно только слово… Пусть это слово станет доказательством того, что ты существуешь, Мариана! Не хочешь слово, подай хотя бы знак… Подними руку, Мариана! Вот так! – Рэм поднял вверх левую руку, но тут же опустил ее. – Я знаю, что кажусь тебе странным. Я хочу дотронуться до тебя, Мариана… А вдруг ты просто мое видение, призрак, пришедший из сна про Сегельфосс? Пойми, меня мучит этот вопрос. Вдруг ты мой глюк? Прости за это слово. Там, откуда ты пришла, наверное, не говорят такого… Расскажи мне про Мексику, расскажи про Норвегию! А хочешь, вместе туда поедем? В поезде будем вслух читать Гамсуна и смотреть через окошко на луну… Ты начнешь читать, а я засну. Засну, потому что впервые за столько дней почувствую покой… Нет, Мариана, постой! Я знаю, сейчас ты подумала о том, чтобы уйти…
В это трудно, почти невозможно поверить, но Наумлинская в эту секунду действительно подумала: «Нет, надо бежать отсюда! И как можно быстрей!» Дело в том, что слезы, подступившие к глазам и сдавившие горло, мешали ей смотреть, дышать, воспринимать происходящее… Такого с ней никогда раньше не случалось. Никогда Ира не плакала над душещипательными сценами ни в книжках, ни в фильмах. Она вообще не считала себя сентиментальной. А тут вдруг готова была разрыдаться прямо на концерте. Состояние ее было близко к истерике. Девушка понимала это и боялась, что Рэм тоже почувствует, поймет, угадает это. А поскольку он по-прежнему не сводил с нее глаз, удержаться от слез с каждой секундой становилось все трудней. А еще ей было стыдно перед Надыкто. Но тот, к счастью, не смотрел на нее. Возможно, почувствовал, что Ире сейчас это будет неприятно и тяжело. После слов Рэма: «Я знаю, сейчас ты подумала о том, чтобы уйти» – Ирина тряхнула волосами и попыталась улыбнуться. Улыбка вышла вымученной, слабой, но, как ни странно, слезы отступили, и девушка вздохнула с явным облегчением. Несомненно, между ней и Рэмом установилось что-то наподобие телепатической связи. И хотя Наумлинская не верила ни в какую мистику, отрицать то, что с ней творится нечто странное и необъяснимое, было бессмысленно. Она попыталась расслабиться и ни о чем не думать.
– Мариана, – нараспев произнес Рэм. Наконец-то он отвел от нее взгляд. Теперь Рэм смотрел куда-то в сторону бара. – Мариана, ты мой берег, ты остров посреди холодного океана. Назавтра ты забудешь обо мне, Мариана, и мы никогда больше не встретимся, никогда. И не полетим в Мексику в самолете, не поплывем в Норвегию на корабле. И я никогда так и не узнаю, была ли ты на самом деле, Мариана, или ты плод моего воображения, выплывший из тумана… Никогда я не дотронусь до твоей руки, не посижу с тобой у горной реки, не услышу звука твоего голоса, не смахну с подушки твои волосы… И ты, Мариана, ни в поезде, ни в самолете, ни на корабле не прочитаешь мне вслух ни одной строчки ни из Гамсуна, ни из Данте, ни из Рабле…
Рэм повернулся спиной. Спустя несколько секунд тишина взорвалась шквалом аплодисментов. Кое-кто топал и свистел, отовсюду раздавались восторженные крики: «Браво, Рэм! Клевая телега! Еще хотим! Еще!» Наумлинская сидела молча. Наконец-то она смогла вздохнуть полной грудью. Она не аплодировала. И не потому, что ей не понравилось то, что делал Рэм. Сейчас Ирина чувствовала себя очнувшейся от тяжелого сна. В какой-то момент она даже всерьез усомнилась: а не насочиняла ли она себе, что эта песня была посвящена ей? Может быть, у каждой девушки, сидящей в этом зале, создалось такое же впечатление? Надыкто аплодировал, но как-то вяло, без энтузиазма, как бы для приличия.
5
До самого окончания вечера Рэм не исполнил ни одной композиции. Лишь одна, совсем короткая, прозвучала в финале, как говорится, под занавес. А пока что, как и было обещано с самого начала, Рэм попробовал спровоцировать слушателей на совместное творчество. Собственно говоря, задачу перед зрителями он поставил простую: каждый, кому он протягивал микрофон, должен был рассказать самый яркий в своей жизни сон. Или хотя бы отрывок из сна. К счастью, ни к Наумлинской, ни к Надыкто Рэм с такой просьбой не обратился. Казалось, с той самой секунды, как отзвучали последние ноты композиции, посвященной Мариане, Рэм забыл о существовании в зале Наумлинской. Во всяком случае, с тех самых пор он ни разу даже не взглянул в ее сторону. И, попытавшись проанализировать свои чувства, Ира ощутила некое подобие обиды. Почему-то девушка чувствовала себя обманутой. Будто ей обещали интересное, захватывающее путешествие и даже билет купили, привели на вокзал, показали поезд, в котором она должна вот-вот отправиться, но в самый последний момент обнаружилось вдруг, что ее спутник забыл билет Наумлинской дома. Свой взял, а ее почему-то забыл. И поезд умчал его в далекие, сказочные страны, оставив Наумлинскую одну на опустевшем, продуваемом всеми ветрами перроне. Вот такое сравнение пришло Ирине на ум, когда она, слушая нескладные рассказы зрителей о своих снах, смотрела на Рэма.
А тот вел себя на редкость непринужденно. Казалось, любой, даже самый бесцветный и скучный рассказ приводил его в восторг. Возможно, на самом деле Рэм вовсе не был восхищен бессвязными и косноязычными байками, а лишь сознательно пытался ободрить рассказчиков, вселить в них чувство уверенности. Так, когда девушка с обесцвеченными короткими волосами, ярко накрашенными губами и в клетчатой мини-юбке принялась рассказывать, как ей однажды приснились собственные похороны, Рэм заинтересованно воскликнул:
– Потрясающе! Неужели вы действительно видели, как вас несут в гробу?
– Видела! – зарделась блондинка.
– Ну и что же, что было дальше? – продолжал проявлять заинтересованность Рэм. – Расскажите поподробнее.
– Ну, это… – замямлила девица. – Тетя Валя, это мамы моей сестра, – пояснила она, – плакала и платочек в руках комкала. А папекс мой, помню, вообще в сторону куда-то смотрел и ни одной слезинки не проронил, блин…
– А во сне вас это обидело? – изо всех сил пытался разговорить девицу Рэм. – Ну, что ваш отец не плакал?
– Да нет вроде бы… – как-то неуверенно протянула блондинка.
– И все же вы это запомнили, – цеплялся за соломинку Рэм. – Значит, какие-то все-таки чувства возникли?
– Не знаю, – окончательно смутилась девушка, и больше, как ни старался Рэм, кроме невразумительных междометий, ему не удалось вытащить из нее ни слова.
Похоже, Рэм явно ожидал от своей придумки чего-то большего. Но то, что ему самому казалось простым и не требовало никакого напряжения, для большинства сидящих в зале явилось почти невыполнимой задачей. Кое-как, с грехом пополам вечер близился к своему завершению. Наумлинская поняла это в тот момент, когда Рэм, вытащив на сцену средних размеров картонный ящик, объявил:
– Тут у меня диски… Ну, наш первый альбом, «Выход», – как-то смущенно принялся объяснять он. – Все-таки у нас презентация… Я же не знал, что все так обернется. В общем, я не знаю, хватит ли тут на всех. – Рэм с сомнением покосился на ящик. – Но с завтрашнего дня диски и кассеты поступят в продажу, а эти я хочу вам раздать… В смысле подарить…
С этими словами Рэм нагнулся, зачерпнул из коробки штук восемь компакт-дисков и направился в зал. До того самого момента, как Рэм остановился возле их столика, Наумлинская сидела в расслабленной позе, закинув ногу на ногу и скрестив на груди руки. Вообще-то она была уверена, что он пройдет мимо, поэтому, когда на их столик вывалилась вдруг гора плоских пластиковых коробочек, Ира даже испугаться не успела – настолько неожиданно и стремительно все произошло. А тем временем Рэм вытащил из заднего кармана джинсов ручку, раскрыл футляр одного из дисков и, не глядя ни на Наумлинскую, ни на ее спутника, начал что-то быстро писать. Потом он защелкнул коробочку, пододвинул ее на край стола, собрал остальные и спешно, то и дело роняя диски на пол и поднимая их, направился в глубину зала. Наумлинская схватила коробочку и, даже не взглянув на ее, сунула в сумку. Она будто боялась, что Володя первым прочитает дарственную надпись. Надыкто искоса посмотрел на девушку, однако ничего не сказал.
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 23
