Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
Далее, в «Записках» много важного о биографии государственных и общественных российских деятелях с 1740 по 1793 года. Также рассказывается о правительственных распоряжениях восьми царствований, с Петра I, до Екатерины II, причем сообщается немало подробностей о русском дворе времен Елизаветы Петровны, Петра III и Екатерины II. Таким образом, помимо важного автобиографического значения, «Записки» представляют драгоценнейшее достояние русской исторической литературы.
С тех пор практически всякое упоминание имени Романа Илларионовича в научной литературе стало сопровождаться ссылкой на прозвище «Роман – большой карман».
Не вполне соглашаясь с этим, приведем слова самого генерал-губернатора: «Я довольно вижу, что все мои труды… остаются тщетны и что я остаюсь жертвой людям, приобвыкшим к клеветам по единой к тому склонности… Я бы весьма желал, чтобы кто-нибудь прислан был и увидел бы самым делом, что не только никакого поводу нет к жалобам, но даже все прославляют, с каким я попечением, отъемля собственный покой, стараюсь об их благополучии».
Тот же анекдот о кошельке повторяется в «Записках» Андрея Болотова. Кроме того, вспоминая о своем посещении Тамбова в 1780 году, Болотов оставляет такую запись: «Наместником был тогда тут известный у нас престарелый знаменитый вельможа граф Роман Ларионович Воронцов, человек особливого характера, а свойств не во всех отношениях похвальных».
А. Т. Болотов видел наместника, проезжавшего мимо его квартиры, а также «всех жителей без памяти старающихся ловить и запирать своих кошек, дабы они не могли попасться на глаза наместнику, о котором сказывали мне, что он их так боится, что в состоянии был при воззрении на них упасть в обморок; и потому наистрожайшим образом приказано было во всем городе всем жителям ловить, скрывать и запирать своих бедных кошек, что они и принуждены, были делать. Удивился я и посмеялся внутренне такой нелепости и смешной боязни».
Как видно из приведенной цитаты, приезд наместника был таким необыкновенным и страшным для горожан событием, что породил самые нелепые вымыслы и сплетни.
В действительности Роман Илларионович скончался от болезни, скорее всего от эмфиземы легких. Летом 1783 года он ездил в Петербург для того, чтобы взглянуть на родившегося годом раньше своего единственного внука по мужской линии.
На обратном пути старый граф расхворался и, даже вернувшись во Владимир, так и не смог поправиться.
Подчеркнем, что отношение императрицы к графу Р. И. Воронцову было самым благожелательным, о чем свидетельствует произведение графа в кавалеры ордена Св. Владимира 1-й степени всего за два месяца до кончины и его прием в члены Российской академии. Не следует забывать и то, что дети Романа Илларионовича в 1783 году занимали очень высокие государственные должности, и вряд ли возможно, чтобы императрица решила нанести им оскорбление через унижение отца.
Наконец, существует еще одно подтверждение честного имени Романа Илларионовича. Сразу после ревизии Владимирской губернии граф П. В. Завадовский писал своему другу А. Р. Воронцову: «По делам Владимирским Сенат решил согласно комитету, оправдать невинность покойного графа, а бездельники предаются суду».
Таким образом, никаких документальных подтверждений прозвищу «Роман – большой карман» не существует, и оно выглядит, по меньшей мере, недоказанным. Напротив, приведенные выше сведения заставляют считать Р. И. Воронцова необыкновенно добросовестным и умелым губернатором.
Добавим только, что если уж и говорить о прозвании «Роман – большой карман», то только в положительном смысле. Например, Роману Илларионовичу можно было бы дать прозвище «большой карман» за его очень известное предложение создавать в селах специальные житницы для запасного хлеба с целью недопущения возможного голода в неурожайные годы… Удивительная предусмотрительность и, можно даже сказать, трогательная забота о людях. В своих владениях Роман Илларионович сам подавал пример такого рачительного, запасливого хозяина.
Таким образом, после опровержения искаженных или анекдотичных сведений о графе Р. И. Воронцове он представляется совершенно в ином свете. Деяния и многочисленные заслуги перед Россией графа Романа Илларионовича Воронцова – камергера, кавалера всех высших российских орденов, заботливого отца, генерал-губернатора и наместника, члена Правительственного Сената и Российской академии – показывают его исключительно как крупного и добросовестного государственного деятеля екатерининского периода. В российской истории Роман Илларионович Воронцов остался как один из авторов Манифеста о вольности дворянства 1762 года, как один из активнейших организаторов и членов Вольного экономического общества, как многолетний председатель законотворческой Комиссии по уложению, наконец, как человек, чье доброе имя вспоминали еще долгие годы после кончины.
Глава 4
«Еще раз про любовь…»
Удивительная история отношений, трогательной привязанности и некоторой отчаянной комичности отношений на фоне исторических декораций и главных действующих лиц. Итак, герои: графиня Елизавета Романовна Воронцова (по мужу Полянская), вторая дочь графа Романа Илларионовича Воронцова от брака с Марфой Ивановной Сурминой и великий князь, а впоследствии император Петр III.
После смерти матери в 1745 году вместе с сестрой и братом воспитывалась в доме дяди, вице-канцлера М. И. Воронцова. В 1750 году вместе с младшей сестрой Екатериной была определена императрицей Елизаветой Петровной в свой придворный штат фрейлин и фрейлин великой княгини Екатерины Алексеевны.
С точки зрения исторического исследования фигура Екатерины Воронцовой, может, и не столь интересна, как прочие Воронцовы Она не полководец, не столь знаменита, как ее сестра, Екатерина. Любой справочник или историческая энциклопедия первой же строкой характеристики ее выдает – «фаворитка Петра III».
«Толстая Лизка», «неряха», «распустеха и дурища», а еще и глупая, необразованная, таковы эпитеты, отпускаемые в адрес Елизаветы Воронцовой даже ее родной сестрой. Императрица Екатерина II, еще будучи великой княгиней, такой увидела фрейлину, навязанную ей императрицей Елизаветой: «…Очень некрасивым, крайне нечистоплотным ребенком с оливковым цветом кожи, а после перенесенной оспы, стала еще некрасивее, потому что черты ее совершенно обезобразились и все лицо покрылось не оспинами, а рубцами». Впрочем, мнению Екатерины Алексеевны, ненавидевшей Петра III и близких ему людей, вряд ли можно полностью доверять. Кстати, то, что ее зачислили в придворный штат 8–10 лет от роду, было по тем временам неслыханной милостью. Обычно на эту службу поступали дворянки вдвое старше. Фрейлины посменно дежурили при императрице, круглосуточно находясь возле нее и выполняя разные мелкие поручения. Жалованье им определили по 200–400 рублей, а заслуженным – по 600 рублей, двум камер-фрейлинам – по 1000 рублей в год. Интересно, не подтолкнула ли судьба юной фрейлины Воронцовой императрицу утвердить при дворе внутреннее положение, согласно которому малолетним фрейлинам-сиротам с 30 мая 1752 г. содержание повышалось со 100 до 200 рублей в год? Покидали фрейлины придворную службу после выхода замуж. Императрица награждала невесту приданым (денежной суммой, драгоценностями, платьем и постельным бельем на сумму от 15 000 до 30 000 рублей), а также именной иконой святого – покровителя новобрачной. За весь период Елизаветинской эпохи только две фрейлины были уволены без содержания, как бы теперь сказали, «за несоответствие занимаемой должности». И только четыре замужних дамы (подруги и родственницы императрицы) в виде исключения были «по совместительству» фрейлинами и получали денежное довольствие.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
