— Вот здесь акт сдачи-приемки сейчас нарисуем.
— О, да у вас все всерьез! — дяденька расхохотался. Он размашисто вывел в блокноте: «Вокзал сдан». И поставил роскошный росчерк.
Мишапочка подписала на свободном клочке «Вокзал принят». Покопалась в сумочке, нашла карандаш для бровей, испачкала им кончик пальца и оттиснула отпечаток его на страничке.
Они пожали руки и раскланялись, чрезвычайно довольные друг другом. Красная Мишапочка уносила революционную добычу — большое желтое яблоко, на Казанском вокзале произошла спонтанная экспроприация экспроприаторов. В метро уже ощущалось приближение «часа пик» — народу заметно прибавилось. Она вспоминала свои подвиги и улыбалась, и напевала что-то чуть слышно.
— Ух ты, какая же песенка привязчивая, как семечки! — она прислушалась сама к песенке, которую тихонько мурлыкала: «У меня хороший дом, новый дом, славный дом. Мне не страшен дождь и гром, дождь и гром, дождь и гром».
И выпучила глазки от изумления: это была явная Песня Силы!
Такой Знак Вселенной пропускать было нельзя — и Мишапочка всю дорогу в метро вспоминала сказку о трех поросятах. Речь там шла как раз об уютном светлом новом доме, а это и было целью переворота — чтоб дом Мишапочки стал как новенький.
Дома она первым делом бросилась к компьютеру проверить почту. Так и есть! Ни Центральный Телеграф, ни Главпочтамт, ни Белорусский вокзал не прислали своих протестов против их взятия Красной Мишапочкой — Революционной Балтийкой. Это была победа! Мишапочка поразмышляла немного и отправила заявку на революционное взятие в Останкино, оставив телевидению на размышление 12 часов.
А теперь к делу: нужно было накачать из Интернета тезисов. Тезисы — это основное идеологическое оружие революционера. Нужная литература нашлась мгновенно:
«Жили-были на свете три поросенка. Три брата. Все одинакового роста, кругленькие, розовые, с одинаковыми веселыми хвостиками. Даже имена у них были похожи. Звали поросят: Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф».
Дальше шла знакомая с детства сказка о поросятах и волке. Красная Мишапочка задумалась. Сказка ей не нравилась. Неволшебная. Поросята начинают строить дом, чтобы в комфорте и неге зиму провести, но их настоящий мотив выдает их песенка — они все ждут нападения. («Никакой на свете зверь, хитрый зверь, наглый зверь, не откроет эту дверь…» и т. д.) Если взять на вооружение их сказку, то можно невроз заработать и небольшую манию преследования. М-дя, то, что построено на страхе — хороших плодов не принесет.
Нужно было прописать новую сказку. И тут на глаза попались тапочки. Тапочки, которые начали весь этот революционный переворот.
«Все лето они кувыркались в зеленой траве, грелись на солнышке, нежились в лужах…»
Мишапочка взглянула на тапочки с сомнением: кувыркаться, судя по всему, тапочкам понравилось, но вряд ли замшевым красавцам понравилось бы нежиться в лужах. Но продолжим:
«Но вот наступила осень. Солнце уже не так сильно припекало, серые облака тянулись над пожелтевшим лесом.
— Пора нам подумать о зиме, — сказал как-то Наф-Наф своим братьям, проснувшись рано утром. — Я весь дрожу от холода. Мы можем простудиться. Давайте построим дом и будем зимовать вместе под одной теплой крышей.
Но его братьям не хотелось браться за работу. Гораздо приятнее в последние теплые дни гулять и прыгать по лугу, чем рыть землю и таскать тяжелые камни».
Да, гораздо приятнее брать штурмом вокзалы, и кувыркаться через голову — делать перевороты! В сказке, оказывается, тоже было прямое указание на переворот! Так что все в этой жизни идет правильно!
Она с улыбкой вспомнила взятие Казанского вокзала, и решила сказку не переделывать — неизвестно, какое еще развитие получится — ведь дом-то у поросят построился, и именно тот, который им хотелось — надежный, крепкий и красивый!
Подхватив тапки, она с воодушевлением подкинула их вверх, переворот так переворот! — но не рассчитала, и тапки пристроились на высоком шкафу, выставив кокетливо лишь одну пяточку. Мишапочка попрыгала, пытаясь их достать, но росту ей не хватало, а табурет тащить из кухни не хотелось, и она махнула тапкам рукой: валяйтесь! Пусть это будет ваша лужа!
Пошла размышлять над процессом — революцию нельзя было останавливать — «промедление смерти подобно!» — это тоже нашлось в Интернете. Ленин и впрямь был великим — все предусмотрел. Замешательства быть не должно, замешательство — это когда сам себе замешаешь, а в нашем случае, — подумала Красная Мишапочка, — в нашем случае мы сам себе помогаем!
Приобрести в игрушечном магазине трех поросят — помощников революционных показалось слишком банальным. Поросята найдутся сами, мы их покупать не будем!
Телефонный звонок оторвал революционерку от размышлений.
— Телефонный узел тоже надо было взять, — проворчала Мишапочка, неохотно взяла трубку и буркнула: — Зимний на проводе!
Звонил старый приятель, одношкольник Борька Нифонтов. Он подвизался на телевидении, на одном из центральных каналов, и занимал какую-то хлебно-творческую должность, позволяющую ему разъезжать по белу свету на хорошей машине и уйму времени на личные нужды. Мишапочка вздохнула — опять час трепаться ни о чем, Нифонтов болтун и врун, и даже прозвище школьное — Фонтан шло, было ему кстати и теперь, — и это была неизбежность, потому что ни переговорить его, ни оборвать на полуслове было невозможно. И он весело орал в трубку:
— Клюква моя! Я сделаю тебя счастливой немедленно! «Зимний на проводе» — это круто! Я буду твой товарищ по партии, а ты моя Инесс Арманд. И у меня к тебе есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Не говори мне ничего — это не обсуждается — это судьба, от которой не уйти!
Мишапочка гордо выставила одно плечо вперед, вздернула подбородок, и гневно запела почти что басом:
— Вихри враждебные веют над нами,
грозные силы нас злобно гнетут,
Нифонтов Борька спелся с врагами,
Ох, и отбуцкаем мы его по шеям!
— Вот так всегда! — Нифонтов от возмущения даже взвизгнул на последней гласной, как подросток. — Вот и делай людям хорошее, вот и вспоминай друзей в их трудную минуту — вот она, неблагодарность черная! Ну хоть бы выслушала хоть раз, прежде чем от счастья своего отказываться! Открой мне, я у твоей двери уже стою.
Она с опаской открыла входную дверь, и там действительно стоял румяный и улыбающийся Фонтан.
— Замуж не пойду, — на всякий случай сказала Мишапочка осторожно.
— Да замуж тебя никто и не зовет, некогда мне замужами вашими заниматься, — кипятился Фонтан, — я ремонт тебе решил сделать в мастерской, причем быстро и бесплатно, а ты со мной вот как — как Ленин с Троцким!
Мишапочка замерла, Ленин и Троцкий были словами из ее песни, и тут до нее стал доходить весь смысл ситуации!
— Ниф!
