— Ты будешь королевой, Аня? — спросил он маленькую, не по возрасту серьезную и рассудительную Анечку Куприянову.
Анюта задумалась.
— А что я должна делать? — спросила она.
— Ласкать меня! — точно и лаконично объяснил Анюте ее роль Тимоша.
— Я подумаю! — уклончиво ответила Аня.
И конечно, чуть позже согласилась.
Пробуждения Андрея Юрасов терпеливо ждал. И, наконец, дождался. Это случилось как раз тогда, когда больной Андрюша, хлюпая носом, вышел на паркет международного турнира в латине в паре с Зоей Черных. Он едва не падал с ног в заключительном программном джайве, работал просто на автопилоте. Казалось, сердце переломает ребра, сухожилия разорвутся, а мышцы лопнут от напряжения. Но никто ничего не заметил, а показательная, победная румба, отшлифованная до мельчайших деталей, шла под непрекращающиеся овации взбесившегося зала. И улыбающаяся, раскрасневшаяся Зойка, с мокрой, прилипшей ко лбу челкой, четко отбивая каблучками на полу ритм, красиво и уверенно вела за собой к победе Андрея, впервые мастерски разыгравшего на паркете для жюри и зрителей подлинную страсть. Лишь два человека — он сам и Степан — знали, что это не игра, а жизнь, что играть Андрей не очень умеет и не слишком любит, что он не танцует, а живет, поэтому…
Экспромт одобрительно щелкнул в воздухе пальцами. Ты недурно танцуешь, сынок…
Зал бесновался. Члены жюри ласково и понимающе улыбались Юрасову. Сияющая Зойка еле переводила дыхание от счастья. А Андрей, рассеянно, равнодушно, свысока поклонившись, стоял с отрешенным лицом, почти выпустив из руки Зойкину пылающую ладошку, с трудом пытался проглотить боль в горле и думал, что теперь жизнь без этой девочки невозможна… Он без нее пропадет.
Потом Андрей довольно долго болел. Степан Николаевич добродушно бранился. Тетя Маша хлопотала и суетилась возле, а Зойка, возвращаясь вечерами с тренировок, прижимала к горячему лбу Андрея маленькую ручку и замирала у дивана. Лапушка…
Зойки давно уже нет с ним рядом. Андрей даже не знает, где она и что с ней. Хотя именно Зойка с ее легкой, разлетающейся, длинной челкой до бровей стала для Андрюши первой женщиной.
Она все делала быстро и удивительно просто. Танцевать — так танцевать, обедать — так обедать, спать с Андреем — так спать… По-видимому, она и жила наспех, на бегу, чересчур торопливо. И это порой оскорбляло обстоятельного Андрея, коробило, несмотря на то, что сама Зойка не могла не нравиться и постоянно, неудержимо притягивала к себе.
Мария Николаевна однажды нечаянно застукала их почти на месте преступления. Засмеялась и сказала, ласково и любовно оглядывая растерянного, застывшего на диване Андрея и хохочущую от смущения Зойку:
— Вот ведь резвые какие! Все Степану скажу! Пусть он вам, проворным, навтыкает!
Но то ли не сказала — пожалела или передумала — то ли Юрасов решил не вмешиваться, только никто никому никакого втыка не сделал. Хотя Экспромт устраивать разгоны любил и строжил своих учеников, особенно любимых, иногда сверх меры.
— Тренировками замордовал, ежкин нос! Задолбал заживо! — пробурчал как-то Тимоша, переодеваясь после занятий. — Сколько можно над людьми изгаляться? Бабуин! Ножка туда, ручка сюда! Наезжает и наезжает, а я свободный человек в свободном государстве! И сам отлично знаю, куда мне девать ручки, а куда — ножки! Пора когти отсюда рвать! Поиграли — и будя! А то, глядишь, Экспромт скоро начнет меня учить, что именно, каким способом и в какую бабу лучше втыкать! Он тебе, дружбан, еще указаний на этот счет не давал?
Тимофея явно стала тяготить чужая власть. Ссориться с ним не хотелось.
— Ну, Тим, ты, правда, здорово перетренировался! Спиши слова! Хорошо звучало! — засмеялся в ответ Андрей, пробуя перевести все в шутку. — Танцор, конечно, — человек свободный, куда пошлют, — туда он и захочет!
— Пошлют… — пробормотал Тимофей. — Как бы я тут кое-кого не послал… Провел бы грамотно, не клоцнулся! Чтобы все вздрогнули! Я — дитя смутного времени… Танцы эти ежиные!.. Надоело бояться — и ага! Сушите весла!
…Тим оставил, наконец, возмущенную и негодующую Викулю в покое и развернулся к Зинуше. А вот здесь ему и вовсе делать нечего: Зинка смотрит рассеянно и опять скользит взглядом по сторонам, останавливаясь и задерживаясь на Андрее. Один раз он попробовал пригласить ее к себе… Отказалась… Хотя колебалась здорово. Может, не такая уж и лесбиянка? Врет народец, приукрашивает?..
Тимошка совсем вывернулся на полу, просто распластался у ее ног, почти голый, скульптурно накаченный, совершенный красавчик с роскошными, отлично натренированными мышцами. Всегда в образе…
…По-настоящему крупный разговор у Тимофея со Степаном Николаевичем состоялся в сущности один раз. И закончился полным разрывом. После большого диалога свободный Тим расплевался с Юрасовым, навсегда, одним махом завязал с паркетом и выступлениями и громко хлопнул дверью, уходя. Заявил, что ему все по фигу. А пофигизм — это здорово! Проворный и беспечный Тимоша бросил тренировки, похерил спортивные танцы и подрядился в ночной клуб стриптизером.
Замешанной оказалась Ирка — тихоня и молчаливица, давно понемногу сходящая с ума от своего дерзкого партнера с аристократической бледностью лица.
Разболтанный и раскованный как в поступках, так и в выражении не слишком разнообразных и оригинальных желаний, Тимофей почему-то довольно долго не обращал на Ирку никакого внимания. Очевидно, чересчур привык и не видел в ней для себя ничего интересного. Рассматривал исключительно как дрессированную партнершу для танцев, но не для постели. Бедная Ирка прямо из кожи вон лезла, старясь показать свою привлекательность и сексуальность. И доказала наконец себе на голову. Только этого мало… Потому что Тимоша со свойственным ему спокойствием перестал зазывать к себе Ирку уже через месяц едва начавшихся, новых отношений и снова просто танцевал с ней. Вот и все… Место встречи изменить нельзя. Хотя некоторым хочется. Ему чересчур быстро надоедали женщины, всегда готовые его ласкать. По молодости и неопытности Тим думал, что каждая новая — новость, и упорно всякий раз этой новости добивался, еще не понимая, насколько все, в сущности, одинаковы.
Но тихоня Ирка молчать не стала, а выбрала противоположную позицию в неуемном желании вернуть любимого распущенного Тимошу. Ах, эти незабываемые, чарующие веснушки и лучезарная улыбка в пол-лица… Безумная! Она не понимала, с кем имеет дело. Ее белоликий партнер — не из тех, которые привыкают и прилипают.
Сначала Ирка устроила тарарам Тимофею, не в меру расстоналась, не к случаю развизжалась, неслабо рассиропилась…
— Кисуль, а ты психопатка! Типа ураган! Со своей собственной "ирундой"! — лаконично и выразительно охарактеризовал ее Тим. — Завелась, как заводная кукла! В принципе от меня все барышни чохом становятся безголовыми, "есть хорошее обстоятельство", но не до такой же степени! Мало ли кто ко мне в постель через день шастал! Давно унесенные ветром "по углам, по щелям разбежалися"! Всех не перелапаешь! И нельзя обнять необъятное! Так что мой тебе совет, девка, засохни на корню — и ага! Сушите весла! Ко мне никому не возвернуться! Я — гнусный человек! Но люди разные нужны, люди всякие важны.
