Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
— Поздравляю вас с отличным завершением сессии, Дина Александровна.
В тот момент, когда Дина с трепетом и радостью узнает в преподавателе Муслима Магомаева, невесть как появившегося здесь, в экзаменационной аудитории, впервые наяву, а не на снимках, — именно в этот момент в дверь аудитории заглядывает Вера, ее соседка по комнате, и бесцеремонно вторгается в дивный миг встречи с любимым певцом:
— Дин, чего не переодеваешься? Чайку бы поставила.
Она открыла глаза.
С фотокарточки на Дину смотрел Муслим Магомаев в красной распахнутой на груди блузе, он протянул к ней распростертые руки, рот его широко раскрыт, словно застыл на слове «поздрав-ля-а-а-а-ю». А за столом раскачивалась на скрипящем стуле Вера.
— Все равно тебе делать нечего, — добавила она.
Дина встала, взяла с подоконника чайник и вышла из комнаты. Она отправилась в кухню, чтобы вскипятить воду на газовой плите, и поэтому не могла слышать диалог своих соседок, состоявшийся за ее спиной во время приготовления стола к чаепитию.
— Счастливая Динка, сессию сбагрила.
— Да еще на «отлично».
— Кому-кому, а ей-то эти пятерки нелегко даются.
— Да уж… Последняя только как с неба.
— Ну. Не говори. Да еще у кого — у Кокона!
— А что? Может. Она хоть и не красотка, а подать себя умеет.
— Это точно.
— Дура будет, если клюнет.
— Ей же Варваре пересдавать надо, а тут уж пока в читалке зад не отсидишь — шиш пересдашь.
В этот момент в комнату вошли Дина с кипящим чайником и Римма — та самая четвертая обитательница комнаты, которой Вера с Валей начали было перемывать косточки.
Римма Яковлева
Римма — яркая брюнетка с темно-серыми глазами и плавными движениями своенравной кошки — была очень симпатичной девушкой. Пожалуй, единственное исключение из Дининой теории о том, что красивые люди или нереальны, или живут где-то в дальних краях. Как Анна Маньяни.
Римма умело пользовалась тем скромным арсеналом декоративной косметики, который был доступен небогатым студенткам: перламутровые тени серого или голубого цвета — зачастую купленные у цыганок, сделанные невесть из чего и запечатанные в обычную пластмассовую черную или белую фигуру для игры в шашки, прикрытую кусочком целлофана, — и темно-розовая помада, которую она берегла для особых случаев. Средство для подводки глаз у нее было таким же, как и у большинства девчонок: черный карандаш «Живопись». На голове Римма носила «конский хвост» — как Дина, как и большинство девушек в те годы, — только волосы у нее были более густые и более блестящие, чем у остальных. Да, Римму вполне можно было назвать красивой девушкой.
Еще она очень хорошо рисовала. У нее был большой набор карандашей в огромной пачке, которая раскрывалась и устанавливалась особым образом, а карандаши в ней располагались несколькими ярусами, и коробка с пастельными мелками. Карандашами Римма рисовала в обычном альбоме для рисования, а пастельными мелками — на больших и маленьких черных листах бумаги, которыми перекладывают фотопластины и которые, как говорила Римма, папа собирал специально для нее у своих друзей-фотографов. А еще Римма Яковлева красиво пела под гитару, на которой сама себе аккомпанировала.
Но училась она в институте так себе, без охоты и старания. Кто как, а Дина-то понимала, что Римма отставала вовсе не потому, что была глупой. Просто это было ей неинтересно. А что ей было интересно — рисование, пение, чтение? — кто ж знает.
* * *
Дина залила кипяток в приготовленный Верой и Валей заварочный чайник, а Римма сказала весело:
— Привет! Я, как всегда, вовремя.
Вера, любившая съязвить по любому мало-мальски удобному поводу, не преминула это сделать:
— Да уж, как всегда, прямо к столу.
Римма, у которой явно было хорошее настроение, засмеялась:
— Ладно тебе, Вер! Сегодня посуду помою.
— Какая радость! — съехидничала Вера.
Римма не отреагировала на эту реплику, достала из сумочки плитку шоколада и положила на стол.
— Ой, чуть не забыла, вот, угостили! Даже кусочка еще не откусила!
Вера, похоже, решила добить Риммино, неизвестно с чего взявшееся, хорошее настроение:
— И кто же это тебя шоколадом подкармливает?
— Кто-то, — кокетливо-таинственно ответила Римма и принялась намазывать маслом кусок батона.
— Ктото Ктотович Ктотозашвили? — не унималась противная девчонка.
Римма посмотрела на Веру с недоумением, ее глаза наполнились слезами, она бросила недоделанный бутерброд на стол и выбежала из комнаты.
Валя робко выговорила Вере:
— Зачем ты так? Ты же знаешь…
Вера, чувствуя вину, но не желая ее признавать, огрызнулась:
— Не знаю. Лично мне лично она ничего не говорила.
— Я тебе говорила, — все так же робко, но укоризненно сказала Валя.
Дина поддержала Валю:
— Иди извинись.
— Не пойду. Подумаешь, цаца! Сама виновата — нефига дурой быть с такими, как этот.
Валя поднялась и вышла из комнаты. Вера, с детства усвоившая, что лучшая защита — это нападение, переключилась на Дину:
— А тебе-то Кокон автомат поставил за так или тоже клеит?
— Может, за так, а может, и клеит, — спокойно ответила Дина, не прерывая чаепития.
— Темни-ишь… Так клеит или за так? — не унималась Вера.
— Я бы на твоем месте пошла за Риммой и попросила прощения.
— А ты что, тоже про Римкин аборт знаешь?
Дина едва не поперхнулась бутербродом, но не подала виду, что ошарашена известием. Она выдержала паузу и произнесла медленно между глотками горячего чая:
— Знаю… не знаю… Какая разница… Главное, что ты… знаешь и колешь.
— А нефига… Сама дура, нашла с кем спутаться…
Открылась дверь, и вошли Валя и Римма. Вера, демонстративно прихлебывая чай вприкуску с шоколадом, воззрилась в окно.
* * *
Ближе к вечеру Дина достала из тумбочки зеркало, внимательно осмотрела свое лицо, протерла его кусочком ваты, смоченной миндальным молочком, запах которого так любила с детства, — у мамы было точно такое же, в такой же стеклянной бутылочке. Карандашом подправила брови и нарисовала стрелочки на верхнем веке. Потом раскрыла картонную круглую коробку с пудрой и прошлась белой пуховкой по лицу. Розовой помадой едва коснулась губ и принялась покрывать розовым перламутровым лаком ухоженные ногти.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
