— Почему? — холодно спросил он.
Его брови поползли вверх.
— В самом деле? А почему же мне не следовало просить кого-нибудь вроде вас выйти за меня замуж? Вы очень привлекательны — чрезвычайно привлекательны, я уверен, что большинство мужчин согласятся со мной, — проговорил он бесстрастным тоном, — а из того, что вы рассказали о себе, я понял, что ваше происхождение не так уж разнится от моего. Вы леди.
Это слово прозвучало так странно, что Эйприл поняла: он не дотронулся бы до нее и десятифутовым шестом — как живописно выражались горничные в одном доме, где она когда-то работала, — если бы она не представляла собой то, что он называл «леди». Даже для спасения ее репутации!
— Сколько вам лет? — внезапно спросил он.
— Двадцать четыре.
— В этом случае мне не нужно связываться с вашими ближайшими родственниками, чтобы просить у них вашей руки перед тем, как объявить о помолвке. А чем скорее мы объявим о помолвке…
Он порывисто встал и, взяв перчатки и сумочку Эйприл, подал их ей и подождал, пока она не поднимется со стула.
— Вы не ответили, — подтвердил он, — но вы можете это сделать сегодня вечером, когда я повезу вас ужинать. Я позвоню вам около девяти.
Эйприл была готова заплакать.
— Вам лучше называть меня Карлос, — небрежно обронил он, и снова в его глазах промелькнули шутливые искорки. — Даже в Испании принято называть друг друга по именам в ожидании предстоящей помолвки.
Но ни за что на свете она не могла представить себе, как он называет ее Эйприл.
Глава 4
Мадрид расположен намного выше над уровнем моря, чем все остальные столицы Европы, и, возможно, потому, что он стоит так высоко в горах и даже в самую жаркую погоду их заснеженные вершины искрятся на солнце, словно подчеркивая удушающую жару города, ночная жизнь Мадрида всегда была бурной. Эйприл никогда в ней не участвовала, но она много раз помогала сеньоре Кортес одеваться, когда та отправлялась куда-нибудь вечером, и поэтому хорошо представляла себе те стандарты элегантности, которых должна была придерживаться женщина, приглашенная на ужин. Но тогда, как в распоряжении сеньоры Кортес было множество роскошных нарядов, Эйприл пришлось выбирать между чрезвычайно простым черным шелком и бледно-розовым крепом, и, в сущности, ни одно из этих платьев не подходило для ужина с доном Карлосом.
Платье из розового крепа было очень милым, но недорогим, и в нем Эйприл наверняка выглядела бы нелепо. Надев его, она стала бы похожа на фею с рождественской елки, а женщины, к которым привык дон Карлос, явно не стали бы наряжаться в маскарадные костюмы. Они были аристократки и красавицы — многие испанские девушки были почти пугающе красивы — и в девяти случаях из десяти носили черное.
Эйприл решила, что самый беспроигрышный вариант — это надеть черное. Оглядев себя в зеркале, она решила, что выглядит немного мрачно, но в это время раздался телефонный звонок, извещающий о том, что дон Карлос ждет ее внизу. Девушка схватила изящную черную кружевную мантилью, которую она купила в приступе безрассудства, окутала ею плечи и стала спускаться вниз. Она почти не думала о том предложении, которое он сделал за обедом, не имея ни малейшего желания выходить за него замуж, как бы ужасно он ни скомпрометировал ее, — но в следующий момент она была так очарована его внешностью, что это временно лишило ее последних остатков самообладания.
Если мужчина мог выглядеть прекрасно, то дон Карлос де Формера-и-Сантос был прекрасен в своем вечернем костюме. На нем был белый пиджак, черный пояс стягивал его талию, в петлице красовалась пышная розовая гардения. Впервые Эйприл обратила внимание на длину его ресниц, таких густых и темных, что им могла позавидовать любая женщина. Ресницы были единственной женственной чертой в его чрезвычайно мужественном облике. Четко очерченные линии губ и мощный подбородок создавали впечатление силы, но не агрессии. Его кожа была смуглой и здоровой, как будто он проводил большую часть своего времени на открытом воздухе, а блестящие черные волосы падали чарующими волнами.
Эйприл знала, что дону Карлосу около тридцати пяти и как потенциальный жених он ценится в Мадриде чрезвычайно высоко. Везде, где бы он ни оказался, его окружала аура богатства, уверенности и надежности.
Надежность с заглавной буквы. И он просит Эйприл выйти за него замуж! Впервые эта мысль потрясла ее.
— Жаль, что я не догадался послать вам цветы, сеньорита, — сказал он, окинув Эйприл восхищенным взглядом, и нахмурился: — я оказался таким невнимательным! Но обещаю, что в следующий раз я этого не забуду.
Эйприл последовала за ним к машине, чувствуя неловкость от его заискивания перед ней. Она была убеждена, что не существует ни малейшей причины, по которой он должен тратить на нее время. Тот факт, что он попросил ее выйти за него замуж, все еще не укладывался в ее голове, и, как бы там ни было, никто не принимает предложения руки от совершенно незнакомых мужчин. Хотя дон Карлос и поступает так из лучших побуждений, надо дать ему понять, что его старания безуспешны.
Самый странный вечер в жизни Эйприл начался с ужина в роскошном испанском ресторане, который внушил ей такой благоговейный страх, что она вообще была не в состоянии говорить, а дон Карлос был слишком занят тем, что пытался заставить ее попробовать различные незнакомые блюда, так что разговор о замужестве не состоялся. Затем, когда она немного расслабилась, он предложил поехать куда-нибудь, где можно посмотреть кабаре. Эйприл решила, что настал подходящий момент, чтобы отказаться от его ухаживаний, и только она открыла рот, как дон Карлос остановил ее, сказав мягко, но решительно:
— Не сейчас! Мы многое должны обсудить, но в настоящий момент я бы хотел, чтобы вы успокоились и просто наслаждались вечером. У вас есть возможность посмотреть танец фламенко. Думаю, раньше у вас такой возможности не было.
Эйприл согласилась, и они отправились в модный ночной клуб, где обстановка была так величественна, что у нее захватило дыхание. В атмосфере, пропитанной сигаретным дымом и экзотическими духами, она впервые в жизни наблюдала за волнующими движениями андалузских танцоров. Эйприл была совершенно очарована стуком кастаньет, развевающимися юбками и неистовством знаменитой музыки фламенко. Но рядом с таким человеком, как дон Карлос, было трудно поверить, что испанцы на самом деле столь изменчивые и страстные, как пытались доказать танцоры.
Он заказал бутылку чрезвычайно дорогого шампанского, которое Эйприл едва пригубила, и стал ей объяснять шепотом различные движения танцоров и рассказывать вкратце историю танцев фламенко. Он говорил об этом холодно и критично, без всякого удовольствия, хотя вокруг то и дело раздавались аплодисменты и глаза сидящих за соседними столиками сияли от волнения. А когда зажегся свет, он раскланялся с многочисленными знакомыми, сдержанно кивая своей гладко причесанной темной головой.
