— И вы говорите, что он довез вас на такси до самого дома? Какая жалость, что вам не удалось уговорить его зайти и выслушать благодарность ее светлости! Ведь ее светлость, конечно, поблагодарила бы его.
— Он не хотел никакой благодарности, — спокойно ответила Люси.
И тут она вспомнила, — и сейчас это показалось ей странным, — что, перед тем как произнести свои последние слова («До свидания, мадемуазель!»), темноглазый незнакомец попросил ее передать его привет ее высочеству.
«Ее высочеству»? Откуда он знает, что графиня Ардратская имеет право на обращение — «высочество»?
Ужин в тот вечер явился достойным завершением дня, а может быть, Люси это только показалось. Столовая в их квартире выглядела довольно мрачно, как и мебель, безобразнее которой Люси видеть не приходилось. Здесь стоял огромный шифоньер красного дерева с треснувшим зеркалом и старомодный круглый стол. Когда им не пользовались, его покрывала пыльная скатерть с бахромой. Но сегодня Августина из кожи вон лезла, чтобы придать столовой праздничный вид. Она украсила портреты родителей графини — последних короля и королевы Серонии — воланами из пурпурного бархата, а в центр обеденного стола водрузила вазу с довольно чахлыми желтыми нарциссами. Стол она застелила скатертью из тяжелого белого камчатного полотна, а ножи и вилки начистила до блеска. Возле каждого прибора лежали кружевные салфетки в серебряных кольцах.
Были извлечены небольшие чаши для ополаскивания пальцев — изящные хрупкие сосуды венецианского стекла. Шампанское поместили в серебряную чашу, заполненную льдом, и до той самой минуты, когда его наконец откупорили, Августина все время проверяла, не растаяли ли кубики льда. В комнате, как всегда, был избыток тепла — графиня не выносила средней температуры, так что Августина то и дело спускалась в кухню за свежим льдом, пока графиня не приказала ей откупорить бутылку.
Тут графиня подняла бокал и произнесла тост:
— За будущее! — И в глазах ее появилось мечтательное выражение. — И за моего единственного внука Станислава! Он далеко от нас, в Америке, я никогда его не видела, но надеюсь увидеть еще при жизни, а не лежа в гробу.
Люси всегда хотелось узнать что-нибудь о семье графини, а теперь выяснилось, что у нее есть внук. Шампанское развязало графине язык, и она призналась:
— Это ведь он выплачивает мне содержание. Не очень большое, но ведь многие вообще не стали бы беспокоиться о такой старухе, как я, а он продолжает делать то, что начал его отец. Мой сын Борис в результате какой-то выгодной сделки получил значительное состояние, и теперь его семья живет в Америке.
— Меня удивляет, что они не послали за вами, мадам, — не удержавшись, заметила Люси.
У графини сверкнули глаза, словно оказалась задетой ее гордость.
— С чего вдруг? — резко ответила она. — Для них я была бы обузой. У них своя жизнь, а у меня… своя. Все было бы иначе, будь жив мой сын. Но он умер. Несколько лет назад он погиб в какой-то катастрофе на дороге.
— А ваш внук женат? — спросила Люси не столько потому, что ее мучило любопытство, а потому, что, как ей казалось, графине хочется поговорить о единственном оставшемся у нее близком родственнике.
— Был женат. — Старая леди пожала плечами. — Ходили какие-то слухи о разводе. Но что там произошло, мне неизвестно.
— И вы даже не знаете, есть ли у вас правнуки?
На губах графини промелькнула необычайно ласковая полуулыбка.
— Если бы так, я была бы очень счастлива, но думаю, никаких правнуков скорее всего нет. Когда Станислав три года назад написал мне, об этом не говорилось ни слова.
— И с тех пор он вам не писал?
— С тех пор — нет. Вполне возможно, что писать ему не о чем. — Гордая старуха постаралась защитить пренебрегавшего ею Станислава.
— А других родственников у вас нет? Дочерей с детьми?
На этот раз графиня поджала губы и, опустив глаза в тарелку, где лежала булочка, принялась намеренно расковыривать ее вилкой:
— У меня было две дочери. Обе удачно вышли замуж, и одна из них поддерживала со мной отношения. Но несколько лет назад она умерла. Другая вышла замуж за человека, которого я не одобряла, так что о поддержании отношений и речи быть не могло. Ее единственный сын, несомненно, где-то есть, но где, мне совершенно неизвестно. Он мне не интересен, а я — ему!
Люси была потрясена. Она тоже раскрошила свою булочку, а потом выпалила:
— Но ведь если бы вы увиделись, вы могли понравиться друг другу!
При одной мысли об этом глаза графини снова засверкали.
— Никогда! — отрезала она.
Люси решила прекратить этот разговор. Ясно, что дочь графини хоть и вышла замуж удачно, но выбор сделала неразумный, и мать так и не простила ее. Старая леди, мечтавшая когда-нибудь увидеть восстановленную монархию в Серонии и ради осуществления этой мечты отказывавшая себе во всех жизненных удобствах, не относилась к людям, легко прощающим или забывающим обиды. Наоборот, как поняла Люси, графиня была из тех, кто скорее объявит вендетту.
— Когда-нибудь, — гордо заявила графиня, — Станислав станет королем Серонии. И это будет чудесный день для всех верных сынов и дочерей нашего отечества. — Старая леди взяла бутылку шампанского и разделила то немногое, что в ней оставалось, между своим бокалом и бокалом Люси. От волнения ее унизанные кольцами пальцы — а сегодня она надела много колец — дрожали. — За короля Серонии Станислава Четвертого, — провозгласила она. — Пусть он поскорее займет трон!
Люси покорно чокнулась с ней, но ее собственные мысли были не столь оптимистичны и менее благосклонны к некоронованному королю. Раз он выделил своей бабушке такое жалкое содержание и практически ею даже не интересуется, у Люси в душе затеплилась надежда, что республика Серония будет процветать еще многие годы.
Она заметила, что старая графиня очень устала, и ласково, но твердо предложила ей лечь в постель.
— У вас слишком много волнений сегодня, мадам, — сказала она. — Мне кажется, утром вам следует подольше полежать.
— Утром мы отправимся за покупками, — воодушевленно объявила графиня. — Я намерена купить вам то, что обещала. И поскольку так праздновать, как сегодня, очень скучно, завтра мы где-нибудь поужинаем! Пойдем в «Риц» или в «Сплендид». Когда-то давным-давно я обедала в «Сплендиде», кухня там была тогда великолепная. Позвоните туда сразу после завтрака и закажите столик.
Люси почувствовала легкую тревогу.
— Но, мадам, — запротестовала она, — разве уж это так необходимо?
Хозяйка устремила на нее возмущенный взгляд.
— Конечно, необходимо, — отрезала она. — Посмотрите на себя — молодая женщина, вам едва исполнилось двадцать, достаточно привлекательная, чтобы иметь успех, если вас правильно представить в определенных кругах, а носите это безобразное серое платье. Оно оскорбляет мои глаза с тех пор, как вы появились в доме. Я давно мечтаю отдать его Августине, и пусть она его сожжет в печке… а вместе с ним и этот жалкий костюм, который был на вас утром. Завтра к этому времени у вас уже будет гардероб, достойный молодой женщины вашего класса!
