— Мистер Холлидей сказал, что мне пойдут сапфиры, — взволнованно призналась Люси.
— А уж Холлидей-то в этом деле толк знает, — улыбнулся Пол. Затем, снова став серьезным, продолжил свои объяснения насчет графини. — Уже одно то, что бабушка отправила тебя продавать драгоценности, стало той счастливой случайностью, которая свела нас… Бабушка так упряма, она никому из нас не позволяла ничего для нее сделать, мы и помочь-то ей толком не могли. А я к этому всегда стремился. И тут меня осенило, что с твоей помощью я смогу это осуществить. Чувствовалось, что она тебя любит и доверяет тебе. И ты явно платишь ей взаимностью, иначе давно ушла от нее на таких условиях.
— Я правда люблю графиню, — просто сказала Люси. — Сама не знаю почему, но она мне сразу понравилась.
— Я и сам начинаю испытывать к ней нежные чувства, — улыбнулся Пол, — вернее, стал бы испытывать, если бы она позволила. Но она — страшный диктатор, невероятно самоуверена и обожает дерзить. Каких только несправедливых вещей не наговорила она о моей матери во время той нашей беседы, когда я поздно привез тебя из коттеджа. Я даже оскорбился. Но одно я понял: она искренне печется о тебе — и это меня обрадовало. Она потребовала, чтобы до поры до времени ты не догадывалась о том, что я ее внук, она сама решит, когда и как сказать об этом.
— Но почему? — удивилась Люси.
Пол слегка пожал плечами, внимательно вглядываясь в ее лицо:
— Возможно, ей хотелось, чтобы я выглядел в твоих глазах как можно скромнее.
Он попросил у Люси разрешения закурить и, когда она заверила его, что нисколько не возражает, прикурил сигарету.
— Сам-то я не считаю, что если я отпрыск бывшей королевской семьи, то это прибавляет мне привлекательности. Я всего-навсего изгнанник и не был у себя на родине с детства. Меня привезли в Америку шестилетним, и там я провел свою юность. А Америка не та страна, где принцы, а тем более бывшие, представляют для кого-то интерес. Я воспитывался как все молодые американцы и чувствую себя скорее американцем, чем патриотом Серонии.
— Но зачем тебе понадобилось идти в официанты? — не могла больше сдерживать своего недоумения Люси.
Пол развеселился еще больше:
— А я все ждал, когда мы доберемся до этой темы! Я стал официантом потому, что меня интересует все, что связано с управлением отелями, и, если уж на то пошло, я недавно купил довольно большую гостиницу на Французской Ривьере и собираюсь через полгода открыть ее. Там потребуются всякие изменения и усовершенствования, но пока отель не откроется, я продолжу работать официантом в «Сплендиде». В Лондоне у меня квартира, а за городом, как тебе известно, коттедж, и, хотя я не могу положить к твоим ногам Серонию, я могу гарантировать тебе, моя радость, что до конца своих дней ты не будешь знать никаких забот. Я посвящу тебе всю свою жизнь, и, надеюсь, мы будем счастливы…
Соскользнув с кровати, Пол опустился перед Люси на колени и взял ее руки в свои.
— Люси, драгоценная моя Люси! Обещай, что сделаешь официанта из «Сплендида» самым счастливым человеком на земле! — взмолился он.
Люси не находила в себе сил, чтобы ответить ему, она только смотрела на него глазами, полными любви, а он долгими поцелуями покрывал ее ладони, каждый палец, а особенно тот, на который в скором времени собирался надеть кольцо.
— Я куплю тебе кольцо с сапфиром, — тихо проговорил Пол.
Он снова сел на кровать и снова привлек ее к себе. От переполнявших ее чувств Люси несколько секунд не могла вымолвить ни слова, но наконец взяла себя в руки.
— Пол, если бы ты только знал, как я хочу быть твоей женой, жить с тобой, готовить тебе еду, ухаживать за тобой. Я думаю, тебе не потребуется ежедневная помощь миссис Майлс, ведь коттедж такой маленький и… Пол, я так люблю тебя! Просто не могу поверить, что все это правда! — шепотом закончила она.
— Поверишь, когда будешь штопать мне носки и пришивать пуговицы, — растроганно сказал Пол, глядя на золотистую головку, прижавшуюся к его груди. — Однако, когда мы переедем во Францию, ты уступишь эту честь кому-нибудь другому: я хочу, чтобы в отеле мы работали вместе, и нам придется держаться на людях официально. Но медовый месяц мы растянем на несколько сказочных месяцев!
Люси обвила руками его шею и прижалась губами к его губам. Но тут раздался громкий стук — это графиня нетерпеливо барабанила в дверь своей тростью.
— Впустите меня! — требовала она. — Все это уже выходит за рамки приличий!
Пол открыл дверь и усадил старую леди в единственное удобное кресло, а она пожелала, чтобы ей без утайки рассказали обо всем, что здесь произошло.
— В прежнее время меня неделю держали бы на хлебе и воде, позволь я молодому человеку сделать мне предложение в спальне. Но как я понимаю, времена несколько изменились, а потому я велела Августине приготовить на ужин что-нибудь поприличнее и отправила ее купить бутылку шампанского. Надеюсь, ты поужинаешь с нами, Пол, надо же отпраздновать твою помолвку.
— С радостью, мадам, — заверил ее Пол и, опустившись перед графиней на колени, как только что перед Люси, стал целовать ее руки — не такие мягкие и нежные, как те, что похитили его сердце, а морщинистые, с искривленными пальцами, которые чуть подрагивали от непривычного радостного волнения.
— Ваше высочество, — нежно проговорил Пол. — Когда мы с Люси поженимся, не согласитесь ли вы жить с нами? На юге Франции? Там вам будет тепло, и жизнь там, наверно, полегче… Во всяком случае, я об этом позабочусь. Каждый вечер, если вы захотите, вам будут подавать бокал шампанского, а уж оленину будут готовить только так, как вы любите. Это я вам обещаю.
Слезы заструились по изборожденному морщинами лицу, но графиня Ардратская нетерпеливо смахнула их.
— Опомнитесь, дорогой мой мальчик! — воскликнула она. — Тебя послушать, так выходит, что я — настоящий гурман! — Она протянула руки к Люси. — Поцелуйте меня, дитя мое!..
