Эдакая кукла Барби.
О вас она, увы, невысокого мнения. На ее взгляд, вам недостает кокетства. И потом, она не может вам простить, что вы однажды забыли в морозильнике японские «эскимо» из регенерирующего гиперактивного крема, которые она вам преподнесла с хитренькой улыбкой:
– Это омолодит вашу кожу на десять лет. А то она уже начинает дрябнуть.
Только героическим усилием над собой вы не придушили свекровь на месте. Когда вы сделались ее невесткой, когда у вас родились ваши дочки, а потом и внуки, она не пожелала, чтобы ее называли «мамой», «бабушкой», «бабулей», «мамой Аликс» и т.д. Извольте звать ее Лилибель, или не видать вам рождественских подарков.
Когда ей стукнуло семьдесят со всеми вытекающими последствиями, ревматизмами и прочим, между вами и Любимым Мужем вышел конфликт. Он предложил, чтобы мать переехала к вам. Вы изо всех сил постарались этого не допустить.
– Твоя мать, дорогой, никому житья не даст. Будет отрывать меня от работы, чтобы срочно показать какой-нибудь гель от морщин без липкого эффекта, бегать за мной по квартире с японским шампунем, придающим суперобъем гладким волосам, таскать меня к своему парикмахеру, чтобы он выкрасил мне голову в лиловый или в розовый – говорят, в этом году это модно. Нет, нет и нет!
– А что ты предлагаешь?
– Снять ей двухкомнатную квартиру в пансионате для престарелых, перевезти туда ее мебель. Будет жить на всем готовом, и медсестра под рукой, если что.
Лилибель от такого плана пришла в восторг: она давно овдовела и дома умирала со скуки. Переселившись в «Лютики» – заведение с парком и бридж-клубом (еще одна ее страсть) неподалеку от вас, она, однако, не оставила своих отчаянных попыток исправить ущерб, который наносило ее внешности безжалостное время.
– Почему ты думаешь, что она пропала? – спрашиваете вы Старшую.
– Я зашла к ней, хотела пригласить ее на демонстрацию мод. Сама знаешь, она это обожает. Директор пансионата как-то странно на меня посмотрел и сказал, что она уехала на несколько дней.
Вы, конечно же, не можете не вставить шпильку:
– Надо понимать, легла на очередную подтяжку.
– Наверное, ты права. Не стоит беспокоиться.
Вечером на всякий случай сообщаете супругу:
– Сдается мне, твоя безумная мать снова легла под нож.
– Странно, – отвечает он, зевая, – обычно она меня тайком предупреждает и завещание переписывает.
– Директор «Лютиков» полагает, что она отправилась в путешествие.
– В путешествие!!! И куда же?
– Горничная, в обязанности которой входит подслушивание у дверей, утверждает, что в Америку!
– В Америку!!! Они там что, все с ума посходили?! Почему не на Луну, не на станцию «Мир»?
– Разве угадаешь, что у старух на уме? Моя бабушка-басконка, дожившая до ста лет, уезжала одна на поезде, никого не предупредив, и все свои драгоценности возила с собой зашитыми в подол. Видел бы ты физиономии моих теток, когда они воображали, как ее похитят вместе со всеми фамильными бриллиантами.
– А потом что стало с этими бриллиантами?
– Тетя Жанна прибрала их к рукам, а всем сказала, что подшивка бабушкиного платья отпоролась где-то между Авиньоном и Лионом. С тех пор одна половина семьи не разговаривает с другой.
Любимый Муж качает головой.
– Если есть наследство пусть даже в три франка и шесть су, из-за него обязательно разгорается война. Это закон.
– Тебе война не грозит. Ты у матери единственный сын, а кроме того, все деньги она тратит на уход за лицом. Так что не достанутся тебе три франка и шесть су.
– Тем лучше, – отвечает ваш супруг, – не придется выяснять отношения даже с налоговой службой.
«Человеку свойственно ошибаться» (Цицерон).
Ночью вы наконец спите спокойно (Любимый Муж снова обосновался в отдельной комнате, а Деточка вернулась в свою квартиру, как вы полагаете, с новым возлюбленным – Жилем), и вдруг что-то пушистое щекочет вам шею. Мельхиор.
– Заработал факс, – шепчет он вам на ухо.
Зажигаете свет. Время – три часа. Какой псих станет посылать факс в три часа ночи? Этого не может быть. Но Котик упорствует.
– Мне никогда не верят в этом доме.
Идете в кабинет. Действительно, факс.
ДОРОГИЕ МОИ. СЕГОДНЯ В 16.45 В ЛАС-ВЕГАСЕ США Я СОЧЕТАЛАСЬ БРАКОМ С КОНТР-АДМИРАЛОМ ЖЮЛЕМ ДЕ БРЮЛИ. МЫ ОЧЕНЬ СЧАСТЛИВЫ. ВОЗВРАЩАЕМСЯ ПОСЛЕЗАВТРА. ЦЕЛУЕМ ВАС. ЛИЛИБЕЛЬ
Вы бросаетесь в комнату Мужа и выключаете «Франс-Культюр». Он мгновенно просыпается.
– А? Что? Что случилось?
– Хочу сообщить тебе совершенно невероятную новость. Твоя мать в Лас-Вегасе. Она вышла замуж.
– Моя мать что сделала?
– Вышла замуж в Лас-Вегасе.
Сыночек на мгновение застывает: глаза вытаращены, рот раскрыт, волосы торчком. Он похож на гномика Простака из «Белоснежки». Очарователен.
– Она потеряла рассудок! Надо было нам оформить опеку.
– На каком основании? А может, он милашка, этот старый адмирал. Радуйся, что она не сошлась с каким-нибудь жиголо. Когда я останусь вдовой, я пожалуй выйду за Оливье де Керсозона[5].
Ваш Господин и Повелитель закатывает глаза. Но сейчас его больше волнует его полоумная мать.
– Почему в Лас-Вегасе? Она вышла за америкашку?
– Здравствуйте! Де Брюли, по-моему, французская фамилия. В любом случае звучит шикарно!
Супруг ваш морщится. Сноб!
Директору «Лютиков», представшему перед вами в пижаме, поскольку вы подняли его с постели в 8 часов утра, фамилия де Брюли оказалась хорошо знакома.
– Это один из наших постояльцев. Очаровательный господин восьмидесяти лет. Разведенный. (Надо же! А вы-то думали, что во флоте не разводятся.) Они с вашей матушкой часто играли в бридж. Наш клуб пользуется большим успехом.
– Скажите, а вы не заметили... м-м... чего-нибудь особенного между моей матерью и этим контр-адмиралом? – спрашивает ваш супруг, все еще не оправившийся от потрясения.
– Видите ли... э-э... одна из наших горничных заметила, что иногда он проводит ночь у вашей матери...
– То есть они еще и...! В их возрасте! Это непотребно! – бормочет Любимый Муж, превратившийся вдруг в Блюстителя Нравственности.
– Старики, по-твоему, не имеют права на любовь? – возмущаетесь вы. – А по мне, так контр-адмирала Жюля следует наградить орденом Почетного легиона Влюбленных!
– Вы могли бы меня предупредить! – с укором заявляет Муж директору «Лютиков».
