Никогда не забуду, один долгий вечер и разговор с мамой Марины. Это случилось как-то неожиданно. Я прибежала поболтать ни о чем, Маринки не было, а мама сидела вся в слезах. Видимо, был тот момент, когда вываливаешь всю свою боль первому, кто зашел в дом.
В каком-то далеком разговоре упоминалось об очень тяжкой участи мамы, но до подробностей не доходило.
А тут вдруг, как поток. Маринин отец погиб. Мама, совершенно не приспособленная к жизни женщина, пыталась, хоть как-то, подзаработать. Кончилось все трагедией. Что уж она продавала и за что ее увели в милицию, никто не знает. Ее посадили на три года. У девочки два варианта: первый — детский дом, второй — к тете, которая держала притон для шоферов. Вот так, тринадцатилетняя девочка, при попустительстве родной тети, была изнасилована пьяницей. И три года, пока не вернулась мать, ей пришлось жить у тети. Ничего в жизни не проходит даром. А уж такая жизнь, подавно. Мама вернулась, «снежный ком» продолжал катиться. Но молодость на то и молодость, чтобы пришла любовь. И она пришла. В лице красивого мальчика-скрипача. Все прошлое было позади, а впереди свадьба и счастье. Но мир не без «добрых» людей, и родителям жениха рассказали все, что могли рассказать. Реакция их понятна. И все. Марина родилась без папы. Дальше жизнь все-таки улыбнулась им. Мама вышла замуж за хорошего человека. Он стал настоящим отцом Маринке, родился брат. И все пошло нормально. Только в подруге моей жила, чуть ли не с детства, какая-то настороженность к мальчикам. Она позже нас всех вышла замуж. Меня удивляло, как она жалела маму и бабушку. Я никогда не слышала слова осуждения ни по какому вопросу. Только, когда мы учились в институте, появился ее отец. Он так и остался скрипачом в провинциальном оркестре. Видимо, до него дошли слухи, что чужой человек вырастил ему умную, серьезную, хорошую дочь. видимо в тот день одинокий старик-вдовец, брошенный детьми, просил у Марининой мамы прощения. Он каялся, стоя на коленях. Когда люди обижают любя, в этом есть что-то другое. Видимо, они всю жизнь любили друг друга. Но для Марины, я знаю, он так и остался чужим.
Весь вечер думаю, как же подвести ее к интересующему меня разговору? Она ничего не подозревает. Мне кажется, я ненавязчиво сделала так, что мы стали рассматривать школьные фотографии. Теперь, я вспомнила и Живого, и Митина. Единственный раз, все восьмые, девятые и десятые классы, вместе, поехали в село, на прополку. Наш был 9в, Живой тоже учился в 9, но не в нашем. А Митин, похоже, на год старше, в 10. Рассматривая с Мариной старые фотографии, вспоминали какие-то события, но имена и фамилии не вспоминались. Мы их просто забыли. Я пыталась воспоминаниями натолкнуть подругу на что-нибудь, что приближало бы меня к оправданию Живого. Но ничего.
Почему столько лет?
Жизнь развела в разные стороны? Притупилась боль? Не представлялась возможность? Что же натолкнуло на воспоминания вновь? Какое-то еще одно событие? Ведь 30 лет — это не шутка. Живой мог и не дожить до часа возмездия? Где же искать? Под каким-нибудь предлогом прийти на его фирму? Что они могут знать? Но может, я пойму, почему сотрудники молчат?
X
Набираю: 713-13-13. Живой оказался прав. Все запомнила намертво. Приятный, мягкий мужской голос говорит: «Вас слушает деловой секретарь рекламной фирмы «Хозарсифь». И молчание. Неужели, автоответчик? После 10 секундного молчания, тот же голос удивленно: «Алло, я слушаю вас». Собрав в кулак внутреннюю дрожь, говорю тоном самоуверенной журналистки: «День добрый! Вас беспокоит еженедельная газета «Друг». Пару месяцев тому назад, Дмитрий Дмитриевич обещал дать интервью нашей газете».
— Простите, а кто договаривался с ним об интервью?
— Я.
— Вы?
Голос был полон удивления.
— Сколько месяцев тому назад вы договаривались о встрече?
— Честно говоря, давненько. Месяца 3–4 назад. А может и 5.
— Дело в том, Дмитрий Дмитриевич уехал надолго в деловую поездку за границу и все дела сегодня в нашей фирме решает Анатолий Иванович Гриценко.
— До возвращения господина Митина?
В ответ — недолгое молчание.
— Да.
— Я могу встретиться с господином Гриценко?
— Конечно.
— Продиктуйте мне время нашей встречи.
XI
Сейчас нужно решить главное. Первое: объяснить свой приход. Второе: взять максимальную информацию о фирме. Третье: попробовать узнать цель отъезда Митина.
В очень уютном переулке старого центра, фирма «Хозарсифь», видимо, выкупила маленькое здание нежилого фонда и превратила постсоветское старье, которое можно было только разрушить, в чудный особнячок. Просто глаз радует.
Глядя на отстроенные и отреставрированные старые здания, я часто задумывалась: почему в былые времена мы были так преступно расточительны? У нас, практически, преобладало два варианта: первый — снести до фундамента старый дом и построить новый, второй — семимильными шагами двигаться за пределы города, в черноземные поля, и за счет урожаев решать квартирные вопросы. Хорошо, что не уничтоженные старые здания приобрели вторую жизнь. Но жаль, что стали мало строить жилья.
Внешнее оформление здания соответствует внутреннему. Все со вкусом, все до ладу. Как положено, встречает громила со взглядом швейцара. Видимо, охранник. Интересно, кого и от кого он охраняет? Уверена, что в этом особнячке есть внешнее наблюдение, связанное с охранной сигнализацией.
В уютной приемной — секретарь. Очень интересный молодой человек с хорошими манерами. Никакой угодливости. Внешнего чувства собственного достоинства в меру. То, что нужно секретарю солидной фирмы. Только чуть-чуть, то ли кокетства, то ли очарования. Не пойму, но что-то есть. Это не относится ко мне. Видимо, такова его манера себя вести.
Не предъявляя никаких документов (у меня их нет), говорю тоном, не терпящим возражения: «Я, Спасова Елена Александровна. Мне назначена встреча с вашим руководителем, господином Гриценко.»
В ответ: " Ваше удостоверение».
— Знаете, у меня его сегодня в сумочке нет. Вы не возражаете против паспорта?
Моя прописка не соответствует месту жительства. Так что, заподозрить они не смогут.
— Прошу вас.
Анатолий Иванович Гриценко оказался тоже достаточно приятным мужчиной с тем же неуловимым обаянием. Своеобразным обаянием.
Слово «обаяние», как никакое другое, имеет пол. Женщина с признаками мужского обаяния производит тяжкое впечатление, а мужчина с женским — жалкое. В таком типе, скорее всего, повышенное женское кокетство. Интересно, женщинам нравятся такие мужчины?
Но здесь какое-то приглушенное, затаенное, как бы не для всех. Интересно, для кого?
Я рассказала о желании руководства газеты сделать рекламу на хорошем уровне. Намекнула на давнее, еще школьное, знакомство с Митиным. Предложила возможность решения, посредством газеты, финансовых вопросов. Попросила их реквизиты для оплаты услуг.
