С земли медленно поднимались легкие облачка белого тумана. Свернув с дорожки, Мэгги направилась к холмам, раскинувшимся почти по всей территории их усадьбы. Лес был густой и запущенный, лишь в некоторых местах вглубь вели протоптанные или специально прорубленные тропинки. Она ступила на свою любимую тропинку; которая сначала спускалась вниз, а затем, огибая брошенную сторожку и делая большой крюк, вновь выходила к лужайке. Оказавшись под деревьями, Мэгги набросила капюшон: там, где ветви заслоняли солнце, было заметно прохладнее и темнее. И все же лучи светлыми косыми столбами пробивались сквозь раскидистые кроны, разгоняя мглистый сумрак и бросая на землю мягкие желтоватые отсветы, и тогда лес вокруг становился как бы прозрачным и необыкновенно красивым, поэтому Мэгги и любила эти утренние прогулки. От естественного, неброского очарования природы у нее всегда делалось легче на сердце, даже если жизнь не сулила ничего хорошего. Вот сейчас чувство безнадежности несколько ослабло.
Громко и заливисто лая, Брайди и Симус стремительно носились по подлеску, перепрыгивая через кусты и гоняясь за белками, прошлогодними сухими листьями и всем, что двигалось и издавало звуки. Собаки хорошо знали дорогу, и Мэгги не волновалась, что они потеряются. Большую часть территории, составлявшей около 10 квадратных километров, окружала каменная стена метровой высоты, поверх которой проходил почти такой же высокий железный забор. Лайл, будучи владельцем и издателем солидного журнала «Кентукки тудэй», со страниц которого вот уже около ста лет жители штата узнавали разнообразные сплетни, новости, факты из жизни выдающихся людей местного общества и последние события, заботился о своей безопасности, потому и не скупился на такие меры предосторожности, как двойной забор и охраняемый въезд с воротами. В его адрес нередко сыпались угрозы, особенно после написанной лично редакционной статьи, в которой отстаивались непопулярные среди населения взгляды. Однако же в последнее время ничего нового он не написал, и ненависть его врагов пока тлела на обычном уровне, так что, зная это и находясь на своей территории, Мэгги могла не опасаться неожиданного вторжения.
Поэтому, заметив в тени деревьев чуть дальше по тропинке огонек сигареты, она не замедлила шаг и продолжала идти вперед, прежде чем ясно разглядела фигуру мужчины. Он спокойно курил и наблюдал за ней.
Мэгги остановилась как вкопанная. По характерному лаю собак вдалеке она поняла, что они учуяли кролика и пустились за ним в погоню. И лес вдруг как-то странно затих, ни шороха вокруг.
– Доброе утро, Магдалена.
Еще до того как мужчина отошел от дерева, она уже знала кто это: Ник. Сердце ее учащенно забилось от страха перед неизвестностью. Он стал еще сильнее, когда она увидела, как Ник, бросив сигарету и наступив на нее, медленно двинулся навстречу. В черных густых волосах и на светлой кожаной куртке, искрясь на солнце, вспыхнули капельки влаги. Также, как и она, он был в видавших виды джинсах, плотно облегающих его мускулистые ноги; старые кроссовки промокли насквозь: значит, в лесу он находится уже давно.
– Что ты здесь делаешь?
Несмотря на инстинктивное желание повернуться и убежать, Мэгги стояла неподвижно; пройдя еще несколько шагов, Ник остановился в тенистой части тропинки. Внезапно где-то над их головами застучал дятел, и оба невольно взглянули вверх.
– Ты уже второй раз спрашиваешь меня об этом. Если бы ты вчера задержалась, я, может быть, и ответил бы. А сейчас, пожалуй, тебе лучше подумать самой. – Он улыбнулся, но это была нехорошая улыбка.
– Ник… – начала она и тут же замолчала, увидев, что он опустил руку в карман и вытащил какой-то квадратный сверток из толстой коричневой бумаги. Чуть помедлив, он протянул ей сверток.
– С днем рождения, Магдалена. – Слова прозвучали как выстрел.
– Что это? – Осторожно взяв пакет, Мэгги с любопытством разглядывала его. Он был очень легкий, но что-то в лице Ника насторожило ее – глубокая складка на лбу и блеск в глазах. Другой бы не обратил внимания, но Мэгги слишком хорошо его знала. То, что находится внутри, явно не принесет ей радости.
– Мой тебе подарок по случаю твоего тридцатилетия. – Сунув руку во внутренний карман куртки, Ник вытащил пачку «Уинстона» и спички, затем, одним движением вытряхнув из пачки сигарету, закурил.
– Ты раньше не курил, – удивилась Мэгги, явно не одобряя новую привычку. Всего на какую-то долю секунды в ней вновь заговорила Магдалена, та Магдалена, а Ник опять был ее защитником. Если бы сейчас здесь стояла та Магдалена, она бы с негодованием выхватила сигарету и растоптала ее, а он бы при этом сердито ворчал. Но тот Ник, которого она знала, не курил. Конечно, он не был ангелом, но он никогда не тянулся к наркотикам, не напивался и не курил. А если бы, как случилось несколько раз, когда она тайком от него пробовала спиртное и марихуану, поймал за этим ее, то просто отшлепал бы или, по крайней мере, попытался, а она бы в ответ затеяла драку.
Ах, Ник, Ник… При мысли о том, как все могло бы быть, у нее защемило сердце. Если бы… если бы только… но судьба распорядилась иначе, и к прошлому возврата нет. Она сделала свой выбор двенадцать лет назад и теперь, как бы тяжело это ни было, должна жить с тем, что имеет.
Мэгги вспомнила еще одно любимое изречение тетушки Глории: «Господь терпелив, но если карает, то сурово». И сейчас она чувствовала на себе всютяжесть этой кары.
– Я раньше много чего не делал, – отозвался Ник, засовывая спички в карман, и кивнул на сверток в ее руке. – Не хочешь посмотреть, что там?
И опять его глаза странно блеснули, когда она принялась разворачивать бумагу. Да, ее интуиция не подвела: она увидела видеокассету и сложенный вдвое большой желтый конверт, а в нем – четыре цветные фотографии, на которых была семнадцатилетняя Мэгги, танцующая обнаженной.
Мэгги отбросила сверток, словно это была ядовитая змея. Фотографии рассыпались по земле, но от одной, упавшей изображением вверх, невозможно было оторвать взгляд, она завораживала и притягивала, как кобра, готовая броситься на свою жертву.
На снимке, стоя на сцене в забегаловке, по сравнению с которой «Литтл Браун Кау» казался просто первоклассным ночным клубом, она застыла в сексуальной позе: поднятые над головой руки, манящий изгиб тела, тяжелая волна густых с медным отливом волос, рассыпавшихся по бедрам, на которых различалась лишь узенькая полоска блестящей ткани; в свете ламп хорошо видны ее белая матовая кожа, яркий полный рот и полуприкрытые, с дремотой во взгляде, глаза. Менеджер обещал платить по сто долларов за каждый вечер, и, чтобы отважиться выйти на сцену и проделать то, что от нее ожидали, она одурманивала себя марихуаной. Это было целое состояние, во всяком случае тогда для нее эти деньги казались состоянием, требовалось только шесть дней в неделю потанцевать обнаженной перед тремя десятками полупьяных мужчин.
Менеджер еще раньше заверил, что приставать к ней в баре не будут, так как владелец боится потерять лицензию на торговлю спиртным, поэтому за соблюдением правил строго следили, ну а если ей захочется «встретиться» с клиентом после выступления и подработать, так это уже ее личное дело. Но Мэгги знала, что никогда не пойдет на это, она никогда не станет шлюхой, она будет только танцевать, и больше ничего.
