– Очень рано. Лет в пять, наверное. Все детские годы в нашем домике в Брайтоне я всегда пел. Это были нелегкие времена. У нас был только телевизор, не было даже видео. А мои родители не признавали мюзиклов.
– Думаю, сейчас они гордятся тобой. К тому же ты теперь можешь позволить себе купить сколько угодно домов.
– Господи, конечно! Родителям я подарил к свадьбе виллу на юге Франции. Там есть плавательный бассейн и две спутниковые антенны. Она находится недалеко от моей собственной виллы в Провансе. Мне хочется, чтобы они были рядом со мной. Понятно, не слишком близко.
– Человек, который не родился в состоятельной семье, ценит богатство больше?
– Ясное дело! Я не забыл, каково это было – глядеть на витрину и мечтать о какой-нибудь вещи, которую ты не можешь купить. В последний раз я вспомнил это, когда покупал себе белый костюм от Армани с лиловым поясом. В примерочной я вспомнил костюмчик из полиэстера, в котором я пел на школьном концерте, когда мне было десять лет. Но я покупаю вещи не для того, чтобы просто купить. Иногда это даже непрактично – иметь так много одежды, так много жилья и так много машин. Бывает, что, вернувшись в Лондон, мне вдруг захочется надеть пиджак, оставшийся в нью-йоркской квартире или на калифорнийском ранчо. Иногда это страшно раздражает. И еще – невозможность доверять людям. Я не знаю, за что они ко мне хорошо относятся – за то, что я богат, за то, что я пел в Вест-энде, или за то, что я – это я.
– Недавно твое имя стали связывать с Мадонной. Она-то уж не страдает от безденежья!
– Сожалею, но я не комментирую свою личную жизнь.
– На прошлой неделе появилась фотография Мадонны с бриллиантовым кольцом. Вы помолвлены?
– Ха-ха! Вот ты меня и подловил! Могу подтвердить, что мы действительно собираемся пожениться. Больше я ничего не хочу говорить по этому поводу, только то, что свадьба состоится на моем ранчо, а Шон Пенн довольно сильно ревнует.
– Послушай, а с кем это ты разговариваешь?
Гаррет моментально умолк. Образ Мадонны в кружевном платье и с воздушным перманентом постепенно растаял перед его взором, вытесненный назойливой реальностью. С кислой ухмылкой он перевел взгляд на верхние ступеньки лестницы, откуда за ним внимательно наблюдал какой-то парнишка. Темно-каштановые волосы обрамляли его лицо, словно купальная шапочка, а рот на узком лице казался великоватым. На носу у парнишки сидели красные очки, и под одним из стекол виднелся пластырь под цвет кожи. Издали мальчишку можно было принять за одноглазого.
– Я разговариваю сам с собой, – сказал Гаррет.
– Какой ты удивительный человек! – заметил мальчик с заметным акцентом.
– Как тебя звать? – спросил Гаррет.
– Юлианна Бие. Я норвежка.
Только тут Гаррет понял, что это девчонка. Она подошла, и вблизи ее черты показались ему красивее, хотя залепленный пластырем глаз и веснушки сильно бросались в глаза. Вдобавок ко всему у нее еще оказалось чрезвычайно непропорциональное сложение. Слишком маленькая грудь и бедра, коротковатые ноги. В общем, она очень мало походила на Мадонну.
– Гаррет Бабар Эйлвуд Гоуг-младший, – сказал Гаррет и протянул руку.
– Наверное, и родители у тебя тоже удивительные люди, – сказала девчонка.
Она улыбнулась. Самой широкой улыбкой, какую когда-либо видел Гаррет. В остальном выражение у нее было скорее усталое.
– Я просто вышла подышать. Меня, видишь ли, укачивает от долгой езды. В этом я пошла в дедушку – папиного папу. Ему вообще стоило только сесть в машину, как его уже укачивало.
– Наверное, это очень тяжело.
Она кивнула и рассказала, что отец у нее пишет путеводители. Он побывал всюду, рассказывала девочка, а иногда брал с собой Юлианну и маму.
– Когда вырасту, я хотела бы работать как папа. Вообще это даже не работа. Сплошное развлечение!
– Думаешь, ты сможешь? Тебя же укачивает?
– Надеюсь, что смогу.
Гаррет засунул в рот новую «фортуну» и снова закурил. Юлианна встала и подтянула брюки.
– Ну, мне пора, – сказала она. – Я обещала родителям не опаздывать. А то они огорчатся, а это, мне кажется, самое ужасное. – Она протянула ему руку и посмотрела смеющимся глазом. – Я живу в отеле «Инглетерра», – сказала она. – Заходи, если будет настроение!
– Может, загляну, – сказал Гаррет.
Она весело побежала через площадь, ловко виляя между встречными прохожими. Она никому не перегораживала дорогу, и Гаррет подумал, что вот девочка, которую все, наверное, любят.
Гаррет побывал у нее уже на следующий день. Он прямиком двинулся к стойке портье и спросил, где тут норвежская девочка. Прошло некоторое время, прежде чем она к нему спустилась. На Юлианне были трикотажные рейтузы и широченная майка, под которой совершенно исчезало тело. Пластырь по-прежнему был на глазу, а стекла очков все такие же грязные, как вчера. Следом за ней из лифта появились родители и подошли, приветливо глядя на Гаррета. Андерс Бие приветствовал его крепким рукопожатием, спросил, сколько ему лет, и попросил их вернуться не позже двух. Юлианна взяла Гаррета под руку. Ему показалось, что она как-то чересчур обрадовалась при его появлении, если учесть, что они едва познакомились.
– Куда пойдем? – спросила она.
Гаррет пожал плечами, но предложил посмотреть еврейский квартал. Они неторопливо пересекли Пласа-Нуэва. Юлианна остановилась у газетного киоска, купила бутылку воды и две лакричные палочки. Одну она дала Гаррету. Они направились в сторону кафедрального собора, миновали Пласа-Вирген-де-лос-Рейес и завернули на Санта-Крус. Юлианна жестикулировала на ходу, указывала то на одно, то на другое, и Гаррету показалось, что рядом с нею город становится каким-то другим. Его взгляд был обращен в себя, в то время как Юлианна замечала все, что было вокруг. Они перешли через площадь, украшенную мозаичной плиткой, и шли мимо садов, полных старинной арабской роскоши. В Севилье повсюду можно было встретить следы, оставленные прежними обитателями этого города: маврами и Аббасидами, вестготами и римлянами. Юлианна знала обо всем понемножку. Но временами она умолкала, опустив взгляд себе под ноги, где, перемешанные с желтым песком, белели лепестки опавшего жасмина.
Они присели отдохнуть на ступеньках перед церковью Иглесия-дель-Сальвадор. Гаррет энергично растер ноги. Юлианна положила себе на колени очки и потерла рукой залепленный пластырем глаз.
– И давно ты носишь это? – спросил Гаррет.
– Уже год, – ответила она. – Я лучше вижу правым глазом, а левый ленится, и его надо тренировать.
Она снова надела очки. Гаррет отер о штанины потные ладони. Юлианна с улыбкой посмотрела на него сверху.
– У тебя красивые руки, – вдруг сказала она.
Гаррет смутился и не посмел поднять на нее глаз. Впервые в жизни кто-то сделал ему комплимент.
