– Что ты сказал? – я дернулась будто от удара током.
Порой в наших ссорах муж позволял себе едкие выпады, но так далеко он еще никогда не заходил.
– Что слышала. Не устаю я поражаться какие вы, бабы, все-таки дуры. Немного лести, а все остальное вы придумаете сами – любовь до гроба, вечную преданность и прочую чушь. Нашлась красавица! Думаешь, я женился на тебе ради твоей неземной красоты? Да ты посмотри на себя! С тобой же в люди выйти стыдно. Открою тебе маленькую тайну – сейчас рубенсовские девушки не в моде. Это сто лет назад твой сорок восьмой размер считался самым ходовым… А твои постоянные проблемы… – и он злобно ухмыльнулся.
– Нет уж! Раз так вышло, я все скажу, – в его лице снова появилось что-то омерзительное. – Я специально женился на тебе, поняла? Я всегда хотел жить по-человечески, а тут подвернулась ты, с квартирой, с желанием выйти замуж. Что еще надо! Я выследил тебя и охмурил. А ты, дура, купилась! «Танечка, я так люблю тебя! – Ах, Паша, я тоже», – тон у Павла стал каким-то визгливым. Он так вошел в раж, что абсолютно перестал любоваться собой со стороны и теперь брызгал слюной и гадливо посмеивался. – А с квартирой ты здорово придумала, вот спасибо тебе, любимая женушка… Стоило немного подтолкнуть, и золотой ключик уже у меня в кармане! Очень на руку!!!
Я не стала с ним спорить. Просто взяла со стола цветочную вазу, которую купила сама себе на прошлое 8 Марта, и бросила, целясь прямо в голову. Это охладило Пашин пыл. Он вскочил, ловко увернувшись, тупо посмотрел на осколки, перевел взгляд на меня, удивленно хмыкнул и заявил:
– А ты не так-то проста, подруга, как хочешь казаться. Ладно, думаю, нам надо развестись. Предлагаю не тянуть с этим и подать заявление завтра же. А пока – гудбай, детка.
Через два дня Павел позвонил мне по телефону. Сообщил, что подал на развод и еще раз любезно напомнил о том, что квартира, где я уже целую неделю не могу утереть свои сопли, не моя, а его, и он имеет на нее точно такие же права, как и я. Он благородно согласился самостоятельно заняться разменом. Все-таки я непроходимо глупа – надо же было влюбиться в такое чудовище, и не просто влюбиться, а выйти за него замуж и поделиться единственным, что осталось от мамы, – старой дедовской квартирой! Однако возражать я не стала – не было сил. Жизнь моя стремительно теряла смысл.
Начинаем улыбаться
Как-то утром я подошла к холодильнику, открыла тяжелую дверцу и поняла, что еда закончилась. Нет, все, хватит. На улице уже давно растаял снег, солнце светит, а я погибаю в четырех стенах! Как любит повторять моя лучшая подруга Катя, «спасение рук утопающих дело рук самих утопающих»! А еще она говорит, что, когда хочется плакать, надо заставлять себя улыбаться. Просто растягивать рот в улыбке, и это мимическое упражнение даст сигнал мозгу, и станет легче и веселее.
Из зеркала на меня смотрела бледная, распухшая от слез тетка с неумытым лицом и нечесаными волосами. Я попыталась улыбнуться. Губы не слушались. Еще раз… Я прикрыла и открыла глаза и… зашлась в безумном припадке смеха. Гуинплен, как сказали бы мои ученички, просто отдыхает! А ведь права Катька, помогает эта самая гимнастика! И хорошо бы помыться.
Я решила купить себе корюшки, а то так и весна пройдет, а что за весна в Питере без корюшки! Мы с мамой обязательно каждую весну жарили себе эту рыбку с огуречным запахом.
И после маминой смерти я продолжала нашу традицию, хоть Павла тошнило от самого рыбного запаха. Ну и прекрасно, теперь я не буду слышать его брюзжания, он не испортит мне наш с мамой маленький весенний праздник! Весна в нашем городе непредсказуема, и сейчас она в очередной раз обманула мои ожидания. Вместо яркого солнышка и веселых капелей родной двор обрадовал серыми тучами и редким мокрым снегом. И, как ни странно, эти тучи и этот снег успокоили меня. Я медленно дошла до метро, спустилась вниз и поехала в центр.
Нева тянулась к заливу темно-свинцовой лентой, коричневатые льдины медленно плыли по ней, порой сталкиваясь друг с другом, на одной валялась бутылка из-под шампанского… Неожиданно для себя я почувствовала такое спокойствие, какого не помнила уже много месяцев.
Я медленно перешла Дворцовый мост, по Университетской набережной дошла до Съездовской линии, повернула направо. Когда еще я училась в университете, то любила ходить через Васильевский на Голодай, мимо Смоленского кладбища к Наличной улице, а через нее – к морю, к тому месту, где Смоленка впадает в Финский залив. И сейчас, не задумываясь, я выбрала любимый маршрут.
Василеостровские дворы мне ужасно нравятся. Это не такие жуткие дворы-колодцы в стиле Достоевского, как в Коломне, не мерзость запустения, как в районе Кузнечного рынка. Василеостровские дворы кажутся мне совершен– но домашними. Здесь можно встретить давно неработающий фонтан в виде страшного дракона, чешуя которого переливается радугой старой мозаики, огромную каменную зеленоватую лягушку или, скорее, жабу, добродушно улыбающуюся играющим ребятишкам, и, конечно, холмики бомбоубежищ.
Довольно-таки большое расстояние показалось мне совсем коротким – я привыкла и люблю много ходить пешком. И вот уже морские волны бьются о гранит набережной, дети кормят чаек.
У станции метро «Приморская» купила себе любимого темного крепкого пива и теперь, присев на скамейку, с удовольствием отхлебнула прямо из бутылки. Павла в моей жизни больше нет – можно не бояться потолстеть. Влажный ветер лохматил чистые волосы, шумел залив, пахло морем и весной. И мне стало на удивление хорошо.
Воду я любила с детства. Мама рассказывала, что совсем маленькой, в четыре годика, отдыхая со всей семьей на даче в Новгородской области, я однажды забралась в лодку, непонятно каким образом отвязала ее, оттолкнулась от берега и уплыла. Меня отнесло на самую середину большого озера, но я нисколько не испугалась, только была ужасно недовольна, когда сосед дядя Коля приплыл за мной на другой лодке, привез на берег и отдал в руки трясущейся от ужаса матери.
В общем, любовь к воде – неотъемлемая черта моей личности. Я абсолютно уверена, что она предопределена временем моего рождения. Дело в том, что я родилась 14 июля. Безусловно, эта дата несравненно больше актуальна для Французской республики, чем для нашей страны, все-таки День взятия Бастилии, национальный праздник. Но Бастилия не имеет никакого отношения к воде, а вот я – имею. Просто по гороскопу я – Рак, а раки, как известно, животные водные.
Десять лет назад, будучи на втором курсе университета, я, не без маминого участия, стала ходить в астрологический кружок «Зодиак». Мама постоянно переживала из-за моей замкнутости. Учась в школе, я избегала компании одноклассников, не ходила на дискотеки, не любила классных вечеринок. В университете картина не изменилась, и поэтому маме хотелось хоть каким-то образом меня «социализовать». Астрология, как ей казалось, придется мне по душе. И мама была права!
Кружком «Зодиак» руководила старинная мамина приятельница Эльга Карловна – потрясающая женщина. Невысокого, если не сказать маленького, роста, вся такая миниатюрная, с длинными черными кудрями ниже плеч. Ее сорок с большим хвостиком лет почти никак не отразились на несколько широковатом лице, только слегка удлиненные темные глаза в прямых, черных, как смоль, ресницах как будто отражали всю скорбь мира.
