Она бросила на меня быстрый внимательный взгляд:
– Ты так думаешь?
Я интуитивно почувствовал, что ей лучше всего подойдет вариант надоедливой болтовни Эйлиена:
– Наша способность к пониманию невероятно велика, но используем мы ее по пустякам. Мы фокусируем наш дар наблюдения и интерпретации на вещах смехотворных, которые если чего и заслуживают, то лишь мимолетного взгляда. Мы называем это «углубляться в дело». День за днем мы ходим вокруг очевидного. Наше восприятие нашим собственным сознанием не руководствуется. И это поистине ужасно. Вот вызов, брошенный человечеству.
– Ты кажешься более взрослым, чем есть на самом деле. Серьезно, ты повзрослел. Заметно, что все, о чем ты говоришь, является продуктом твоих размышлений. Эдуардо, наш «семейный гений», основывается больше на том, что он слышит и читает. Он не такой, как ты. Ты мыслишь.
– Уже стемнело, – сказал я ей.
– Если хочешь, можешь покурить в саду. Я пойду с тобой.
Я не курил, потому что спортсмен не имеет права курить, кроме того, я не приобрел этой привычки. Но в такой момент простая мысль, что я могу побыть с Таней и то, что я нахожусь в доме Ветеринара, подвигнули меня на то, чтобы закурить. Я смотрел на небо. Звезд было еще мало. Луна находилась очень низко и была неестественно большой. Она как бы опиралась на строящийся торговый центр, к которому спускались шале, сады и деревья, росшие на этой стороне холма.
Я показал девушке на крышу ее дома:
– Смотри, над твоим домом появилась Венера.
– Похоже, она его предпочла другим, правда? Я влюбилась в мужчину, который старше меня на двадцать лет. Думала, что возраст не имеет значения.
– А он имеет?
У меня начинали мерзнуть ноги. Сверху на мне было полотенце для вытирания пота, но на босых ногах появились мурашки. Поэтому, пока она не ответила, мне показалось, прошла целая вечность.
– Я часто слышала, что не имеет, что любовь выше любых различий, однако любовь это то, что касается двух конкретных людей с их конкретными различиями, и если быть перед тобой откровенной, я думаю, что да, возраст имеет значение и притом очень большое.
Она ушла в себя. Прежде чем сказать ей, что ухожу, я тщательно обдумал каждую фразу.
– Послушай, – сказал я, – мне пора идти, но я каждый день пробегаю здесь примерно в то же самое время, как и сегодня. Если мы встретимся, то сможем продолжить беседу. Давай, если ты не возражаешь и у тебя нет другихдел. – И в завершение произнес совсем уж банальную фразу: – Не каждый день выпадает возможность поговорить с таким человеком, как ты, обычно все вокруг такое заурядное и такое скучное.
Я подумал, что в конце дал промашку, что сейчас увижу хмурое лицо. Но к своему удивлению увидел на ее лице улыбку.
Хорошо, со мной происходит то же самое.
С этого момента всем своим существом я стремился к этой второй встрече с Таней, и исключительно с ней. Никому не шли брюки так, как ей. У всех попки были либо слишком толстые, либо слишком худые. Танина попка заполняла брюки тютелька в тютельку. Мне нравилось смотреть на нее. В тот вечер я мог заснуть и видеть, как она то и дело садится на свой диван и встает с него, и идет к двери в этих брюках и коричневых ботинках, слишком светлых, потому что на дворе уже почти наступила зима, видеть только ей присущую осанку. Я знал, что в доме Ветеринара был гимнастический зал, которым пользовались они с отцом, гораздо реже – мать и совсем не пользовался Эдуардо Я сразу же подумал о прекрасной возможности заниматься там штангой наедине с ней. И мгновенно возникло неприятное чувство, что мы там повторим то, что совершали моя мать и мистер Ноги.
Я несколько дней не возвращался на то место, ходил, словно помешанный, время для меня остановилось. Существовала только она, все прочее было ее продолжением – от школы до трико моей матери и до собак, которые носились по тропинке. В полдень я зашел в кафетерий «Ипер», чтобы перекусить пиццей и выпить кока-колы. И там мне показалось, что я слегка забыл о призрачной идее постоянного общения с ней. Я прошелся по центру, где повсюду были выставлены напоказ портативные магнитофоны, попробовал рекламные образцы кремов и одеколона, а потом отнес их продавщице газет. В общественном саду посидел немножко на своей любимой лавочке с зонтиком и насладился пронизывающим запахом влажной земли из цветочных горшков.
Я уже забыл и о предновогодней ночи, и о празднике в Соко-Минерве, когда ко мне подошла мать с каталогом мужской одежды магазина «Корте инглес». Она показала мне одну из страниц.
– Выбирай, какой хочешь. Пора тебе иметь хороший костюм.
Должен признать, что с определенного времени и по тот самый день сбывалось все, что мне хотелось. И это меня смущало, потому что до тех пор такого со мной не случалось. Если на экзаменах мне очень хотелось, чтобы попадались вопросы, на которые я знал ответы, то такие вопросы мне никогда не доставались. Когда я был совсем маленьким и кто-то стучал вечером в нашу дверь, мне всегда хотелось, чтобы это был отец и чтобы он привез мне подарок, но отца там никогда не оказывалось. Если где-то раздавали премии, я никогда не оказывался среди избранных, за исключением тех случаев, когда подарки раздавали всем. Если я просил, чтобы мне купили собаку, то всегда получал отказ. И мне никогда не приходило в голову роптать, потому что я прекрасно видел разницу между подспудными желаниями одного человека и намерениями других, то есть тех, кто был вправе эти желания выполнить. Однако теперь, когда все мои капризы встречались с пониманием, я осознал, что раньше такого никогда не бывало, и воспоминание о прошлом стало навевать грустные мысли.
Передо мной была фотография костюма, который мне нравился, а я был в нерешительности. Костюм без Тани уже не имел никакого значения. Более того, я представил себе, как одежда, висящая на вешалке, будет напоминать мне о том, чего я лишился.
Торопиться не надо. Подумай хорошенько. Можешь выбрать любой, который тебе понравится. О деньгах не беспокойся.
Неделю спустя я решил, что пришло время вернуться к атаке на Таню, но пошли дожди, такие сильные, что заниматься бегом в такую погоду никому не пришло бы в голову. Дождь заслонял холм со всеми его шале, луной и звездами от остальной части вселенной.
Я целыми днями ожидал, сидя у телевизора, когда же наконец прояснится небо. Теперь телевизор вызывал у меня отвращение. Вызывало возмущение и то, что я, смотря телепередачи, почему-то забывал о Тане. У меня еще не было настоящей бороды, но то, что выросло, я не сбривал. Домработница спросила, почему я не иду в школу. Я ответил, что не могу идти туда в такой дождь.
– А мне тогда что делать, не ходить на работу, лентяй несчастный?
Она считала, что раз знает меня с малых лет, то имеет право оскорблять. Но мне было все безразлично.
– Ты веришь в судьбу, в удачу? – спросил я ее.
– Судьба бывает либо хорошей, либо плохой, все зависит от того, как на нее посмотреть. Все это выдумки. А ну-ка сойди сейчас же с дивана. Мне нужно убраться в зале.
