Маршрут разведки Рыжий Лес-3 начинается у километрового столба. Дозиметрист Петро меряет уровень на земле у его основания («землю») и в воздухе («фон»), я записываю номер точки и величины уровней, и броник с заброшенной теперь автотрассы съезжает в лес, в смоляную тенистую прохладу.
Высунувшись вверх из люка, я высматриваю дорогу получше, изредка сверяясь с лежащей на рации схемой маршрута, грубой, от руки нарисованной (карты местности секретны, их из штаба выносить не разрешают), и подаю Коле-водителю отрывистые команды. Мотор мощно урчит, зеленый поролоновый респиратор глушит слова, приходится кричать, наклоняясь внутрь: «Направо», «Налево», «По правой», «По левой», «Возле куста — замер». Коля тормозит, Петро спрыгивает, на ходу достает зонд, замеряет фон и землю на точке, я записываю, Петро, тщательно оббивая песок с сапог о броню, залезает наверх — «Вперед!» — и мы трогаемся.
Уровни возрастают.
Поперек пути — вырубленная посадка молодняка: косые белые острия рядами… Полоса шириной метров семь. «Объедем?» Коля кивает. У нас задние скаты лысые. Если проколемся на ней, то непонятно, как нас потом будут оттуда стаскивать. Да и уровни тут уже приличные…
Я веду по маршруту, Коля правит машиной, Петро делает замеры — мы работаем, как хорошо отлаженный механизм…
Друг человека
Маршрут разведки Рыжий Лес-2.
Два километра южнее АЭС.
Уровни — несколько десятков миллирентген в час.
Широкая песчаная дорога, по ней едет наш БРДМ. Справа сосняк: мелкий, молодой, зеленый.
С другой стороны — дома, заборы, палисадники… Край села Копачи.
Кудахчут куры…
Жарко.
В селе — ни единой живой души. Уже три месяца.
Остановились, Петро померял. Залезает…
У БРДМа возникает собачонка.
Задрав морду, смотрит на нас.
«Нечего тебе дать… Ну нечего…»
Собачонка неотрывно смотрит.
«Ну ничего нет…»
Надо ж такому случиться! Обычно обязательно с собой возим что-нибудь перекусить — на всякий случай… А вот сегодня…
«Ни у кого ничего нет?»
«Не-а…»
Собаке: «Ну нету… Ничего нет».
Собака домашняя, Canis lupus familiaris, смотрит из-под броника снизу вверх ТАКИМИ глазами… На нас — царей природы, Homo sapienc'ов, человеков разумных… Три месяца тут — одна…
Колю осеняет! «Погоди!» — нырнул в черную дыру люка.
Появляется назад, разворачивает засохший бутерброд.
«Точно!» — завалялся в ящичке; заначили когда-то как НЗ[16], потом забыли…
Бутерброд до земли не долетает — пес хряцает его на лету.
Бронеавтомобиль (внутри три высших примата) едет дальше.
Собака домашняя смотрит вслед.
Бредет обратно к домам.
Парадоксы пессимизма
Объезжаем по маршруту вокруг Припяти — пустого города.
Посреди красивого соснового леса, у быстрой полноводной речки Припять, в удобных многоэтажных домах жили 45 тысяч человек. Всего лишь три месяца тому назад.
А сейчас мы едем вдоль забора из колючей проволоки, который отделяет город от остальной чернобыльской зоны… Меряем через каждые 100 метров.
28/30 (фон — 28, земля — 30 миллирентген в час)…
12/18 — напротив мертвого дома, на котором крупно: «Строителей, 34»…
12/17…
1/10 — на повороте…
12/19 — теплицы брошенные…
И вот на таком фоне вдруг…
— Тут будут жить люди! — аккуратный ученый (их называют тут «наука», по роду деятельности), в белой робе, белом колпаке на голове, с внутренней стороны колючей сети, растянутой на столбах, меряет землю светлым прибором. А Петро тыкает зондом нашего темно-зеленого ДП-5-го под тот же столб с нашей, наружной стороны: «60 миллирентген в час»… Тут будут жить люди!..
— Правда? — обрадовался я. — А говорили, тут жить уже никто никогда не будет…
— В Припяти будут жить люди. Припять будет нормальным живым городом, — уверенно говорит «наука». — Для этого мы, физики, тут и работаем… А вы офицер — кадровый?
— Нет, я вообще-то химик…
— А тут?
Я пошутил:
— «Командир взвода сталкеров»: по зоне каждый день лазим, меряем…
Разговор перешел на «Сталкера» Тарковского: как он показал Зону в фильме — и какая она настоящая…
— Никогда не думал, что такое увижу…
— Я тоже…
— Жаль, самого «Сталкера» больше никогда не увидим.
— Да… Теперь, когда Тарковский стал невозвращенцем[17], уже точно никогда…
— Нет теперь в Советском Союзе такого режиссера… И не было никогда.
— И фильмов его нет.
— Эх, жаль.
— Жаль…
Мы скользили взглядом по настоящей зоне, каждый видел собеседника через колючую проволочную паутину на столбах… За спиной «науки» — пустая, полуразграбленная Припять. «Мерзость запустения»… Грязно-зеленый угловатый броник у колючей проволоки, мертвый «парк культуры и отдыха», над лесом торчит ввысь огромный разноцветный круг — аттракцион «чертово колесо»… А перед внутренним взором бегут кадры фильма Тарковского, которые удержались в моей памяти и которые по-иному мне уже не увидеть больше никогда…
