Жак придирчиво оглядел покои и, оставшись удовлетворенным их строгостью, повернулся к Гуго.
— Но кто затеял войну, французы или англичане? Ведь именно они потопили французские купеческие корабли.
— Да, потопили, — ответил Гуго, — но, как вы справедливо заметили, дело можно было уладить, договориться о возмещении ущерба. Однако Филипп воспользовался предлогом для вторжения в герцогство.
Уилл напряженно слушал. Все, что касалось Эдуарда, было ему интересно.
— В начале прошлого года, — продолжил Гуго, — Филипп призвал короля Эдуарда в Париж держать ответ за нападение на французских купцов. Эдуард послал своего брата, который в конце концов согласился на временную передачу Франции нескольких городов и размещение в Бордо небольшой группы французского войска. Затем Филипп выдал за Эдуарда свою сестру. Казалось бы, мир восторжествовал, но вскоре Филипп ввел в Гиень не группу, а целую армию. В ответ на протесты Эдуарда он вообще объявил герцогство своим.
— То есть войну объявил Эдуард?
— Да. Но только так он мог вернуть себе французские территории.
Жак направился к окну.
— И как идет война? — задал вопрос один из командоров.
— Англичане отвоевали несколько городов, — ответил Гуго, — но Бордо и прилегающие к нему районы остаются в руках французов. Сейчас там наступило затишье, правда, по приказу Филиппа продолжаются аресты местных баронов. — Инспектор посмотрел на Жака, разглядывающего поля за стенами прицептория, над которыми еще плавали клочья тумана. В отдалении слышалось мычание коров. — Как прошла ваша встреча с папой, мессир?
Жак повернулся.
— Папа Бонифаций произвел на меня благоприятное впечатление. В тревожные времена именно такой духовный пастырь нам и нужен.
— А что правители Запада? Они нас поддержат?
— Мои предложения вызвали интерес, — сказал Жак. — Но сейчас нужны не разговоры, а дела. Святую землю можно вернуть, только если все королевства объединят свои силы. А мы покажем, что рыцари Храма Соломона не потеряли мужества и не забыли своего предназначения. Я намерен искать помощи у Филиппа и Эдуарда. Но удастся ли в создавшейся обстановке организовать встречу?
Гуго помолчал.
— С Эдуардом вы сможете поговорить очень скоро.
— Он прибывает сюда?
Уилл насторожился, ожидая ответа Гуго.
— Нет, мессир. Но королю Эдуарду стало известно о ваших планах прибыть в Париж, и в прошлом месяце он прислал приглашение вам, мессир, посетить Англию. Король предлагает встречу в лондонском Темпле.
— И что он намерен обсуждать?
— Это нам неизвестно, мессир. В послании сказано, что требуется срочно обсудить некоторые дела. В Лондон также прибывает папский легат.
Присутствующие принялись строить предположения, с чем может быть связана срочность обсуждаемой встречи, а Уилл задумчиво молчал, крепко сжимая рукоятку фальчиона.
3
Иудейский квартал, Париж 21 декабря 1295 года от Р.Х.
Этот городской район, примыкающий к восточной стене, являлся самым густонаселенным, особенно запутанным лабиринтом переулков. Небо над головой ограничивала лишь узкая молочно-белая полоска. Стояло раннее утро. Легкая струйка пара изо рта напоминала о близящемся Рождестве. Уилл остановился, сверился со смятым пергаментом и двинулся дальше. Наконец показался нужный дом, зажатый между двумя книжными лавками. Из полуоткрытой двери доносились негромкие голоса. Его размышления, следует ли постучать, прервали выскочившие на улицу мальчик и девочка.
— Это дом рабби? — спросил Уилл.
— Да! — крикнула на ходу девочка, уворачиваясь от мальчика, пытавшегося выхватить у нее кожаный мяч.
Уилл ступил на постеленный в прихожей темно-красный ковер, оглядел яркие гобелены на стенах. В воздухе стоял слабый аромат фимиама и пряностей. Почти как в Акре, подумал он, если бы не холод на улице и не иней на сапогах. В конце коридора были слышны голоса.
На небольшой кухне у жарко натопленного очага оживленно спорили двое, потные, с красными лицами. Уилла заметил сидевший за столом старик.
— Погодите, — произнес он подрагивающим голосом и медленно поднялся на ноги. Двое собеседников разом замолкли. — Уильям. — Слезящиеся глаза старика тронула улыбка.
— Рабби Илайя, — промолвил один из гостей, бросив подозрительный взгляд на Уилла. — Но мы так и не закончили.
— Почти закончили, — сказал другой. — Тебе осталось лишь признать свою неправоту.
— Довольно, Исаак! — повелительно бросил Илайя. — Ступай домой, остынь и приходи завтра. — Из коридора послышались смех и крики детей, затем там что-то затрещало. Рабби нахмурился. — И уводите поскорее своих детей, пока они не разрушили мой дом.
Оба спорщика с поклоном встали. Когда они проходили мимо, Уилл увидел пришитые у них на туниках ярко-красные кружки: король Людовик IX повелел иметь такие отметины всем иудеям, чтобы отличать их от христиан.
Илайя направился к Уиллу.
— Я узнал о прибытии вашего нового великого магистра и надеялся, что ты при нем. Так оно и вышло.
Они обнялись.
— Вы выглядите усталым, рабби Илайя, — сказал Уилл, прижимая к себе хрупкое тело старика. Кожа да кости. Он перешел на арабский. Слова приятно ощущались во рту, как любимая еда, которую давно не пробовал.
— Как тут не утомиться, если идут один за другим. В иные дни здесь собирается людей не меньше, чем в синагоге. — Илайя усмехнулся. — Мне грех жаловаться. Покидая Кипр, я не имел ничего, кроме одежды на себе. А здесь, как видишь, мне справили дом, дали все необходимое. И я стараюсь отплатить людям за их щедрость чем могу. Служу в синагоге, даю советы, помогаю воспитывать детей. А как ты? — Он вгляделся в лицо Уилла. — Отчего встревожен?
— Просто немного сбит с толку возвращением. — Уилл снял шерстяной плащ и сел на предложенный табурет. — Вы продолжаете торговать книгами?
— О нет. — Илайя вернулся к своему месту у очага. — Я долго жил затворником в Акре, уютно устроившись в своей маленькой лавке. И забыл о долге. Нет, Уильям, сейчас я все время с людьми, учу, наставляю. Разрешаю споры. — Он посмотрел на Уилла. — Исаака ты, конечно, не узнал.
— А разве мы встречались?
— Он был среди тех, кого ты спас тогда на пристани в Акре. А также его жену и дочь. Теперь видишь, как девочка выросла. — Илайя кивнул. — В тот день ты спас много людей, Уильям. Иногда вспоминаешь об этом?
— Нет, рабби, я покончил с воспоминаниями. Больно.
Уилл завидовал рыцарям, у которых из памяти выпали и осада Акры, и последняя битва. Очень завидовал. Прошло больше четырех лет, а для него все было так свежо, как будто случилось на прошлой неделе. Он помнил каждый час, каждую минуту с невыносимой четкостью: как он стоял в конце восточного мола у внешней бухты и смотрел на темное бушующее море, а позади лежал город, весь охваченный пламенем; меч в его руке красный от крови — только что в воду скатилось тело, и пучина поглотила его.
