Девочке Майе исполнилось к тому времени шесть лет. Она была премилой жизнерадостной белобрысой куколкой и по секрету сообщила мне, что я ей очень нравлюсь и, если женюсь на маме, она с удовольствием будет называть меня «папочкой».
Признаюсь, я тогда не то чтобы испугался, но как-то ужасно, самым позорным образом оробел. Казалось, что если я не дозрею до этого ответственного решения самостоятельно, если не обдумаю все постепенно, досконально, то попросту потеряю себя как личность и как мужчина. Чего стоило бы например, переварить историю о первой любви Лани-Львицы! Да у меня язык не поворачивался расспросить ее о том, как это ее угораздило родить в восемнадцать лет, а сама она не предлагала никаких объяснений. Возможно никакой любви у нее вообще не было. Просто по молодости лет и от широты души она слишком близко принимала к сердцу муки юношеской гиперсексуальности, которой страдали знакомые мальчики и как могла пыталась помочь со всей щедростью своего необыкновенного сердца. В результате забеременела, несмотря на все ухищрения контрацепции. Прояснить вопрос об отцовстве в данном случае не представлялось возможным. Словом, я не торопился с предложением руки и сердца, а она, похоже, была готова ждать пока я, наконец, дозрею. Я и после не сомневался, что, пройди еще месяц-другой, я бы точно «дозрел» и женился, как говорится, находясь при полной памяти и в здравом рассудке, но, как видно, в Книге судеб имелась на этот счет другая запись. Возник он — Папа… Возник он, надо заметить, не ниоткуда и не вдруг. Самостоятельный молодой человек, с румянцем во всю щеку, родственник моей двоюродной тетки (или что-то вроде того), он прибыл в Москву из глубинки на учебу еще до моего знакомства с очаровательной и любвеобильной Ланью-Львицей. Я, естественно, должен был на первых порах сориентировать провинциала-родственника в столице.
Между нами было пять лет разницы. Отслуживший в армии, не то в ВМФ, не то в ВДВ, молодой человек оказался вполне зрелой и сильной личностью, и мы сделались добрыми приятелями. Одно время даже вместе гусарствовали… Затем я с головой погрузился в свои идеи, и несколько лет мы практически не встречались. Известия о его успехах доходили до меня, главным образом, через родственников. Это и понятно, учитывая его феноменальную занятость.
Чем он, кстати, был занят? Еще в институте способный студент обнаружил интерес к особого рода делам, которые стали именоваться крайне невразумительным, почти неприличным словом «бизнес». В случае с Папой, к слову бизнес следовало бы присовокупить еще и эпитет «серьезный». Но, строго говоря, никакой это был не бизнес, а скорее, налаживание всевозможных профессиональных и человеческих связей, поскольку денег как таковых, видимых денег, студент-дипломник еще не зарабатывал, хотя, конечно, уже не бедствовал.
После успешного окончания института он работал в неких ветеранских и государственных структурах, а затем возглавил собственную фирму. Трудился не покладая рук: объединял все движимое и недвижимое, осуществлял вложения и изъятия и разбогател неожиданно и необычайно. Если бы возникла такая надобность, он мог бы служить хрестоматийным примером, иллюстрирующим успехи социальных реформ, приватизации, капитализации и тому подобного. День ото дня его серьезный бизнес становился все серьезнее. Одного энтузиазма тут было явно недостаточно. Между тем еще на малой своей родине Папа рос бок о бок с тамошней братвой, по своему гордившейся способным пацаном и уважавшей его намерение отслужить в вооруженных силах и продолжить образование в столице. Вознамерившись пробивать дорогу на поприще бизнеса, он естественным порядком оперся на земляков и заручился поддержкой как «играющего», так и «запасного» составов. Он сразу пошел напролом. Он был готов ходить под пулями и грести деньги лопатой. Иначе себе и не мыслил.
Спустя некоторое время наша встреча состоялась опять-таки благодаря общей двоюродной тетушке, тихо скончавшейся в швейцарской клинике, куда ее определил разбогатевший племянник. Румянец на его щеках ничуть не поблек, разве немного полиловел. Тело тети было доставлено на родину, состоялись достойные похороны. На поминки Папа, до сих пор не отличавшийся особенными родственными чувствами, собрал всю родню и объявил, что желал бы вообще всемерно крепить и развивать родственные связи. Я явился на поминки с Ланью-Львицей и, как водится, хватил лишнего.
На следующее утро моя подруга навестила меня, болеющего похмельем, принесла в кастрюльке свежей окрошки. Пока я поедал целебное блюдо, приходил в себя, она сообщила, что накануне ухватистый родственник внезапно предложил ей руку и она ответила согласием. Перед ней открывалось широчайшее поле деятельности: забота о муже, сотрудниках его фирмы, а также обо всех родственниках с обеих сторон. В том числе, конечно, и обо мне. Теперь у нее будут для этого все возможности. Так она понимала это дело. И надеялась на мое понимание.
Только тогда я осознал, какой замечательной и самоотверженной женщины лишился. Впрочем, нельзя сказать, чтобы вовсе лишился. Наоборот, как оказалось, в лице несостоявшейся подруги жизни я приобрел влиятельную покровительницу. Используя влияние мужа, она продолжала мудро направлять меня на жизненном пути, подтягивала в смысле карьеры и, в конце концов, осчастливила как мужчину, отыскав специально для меня скромную и красивую девушку с весьма эротичным именем Наташа, на которой я тогда с радостью и женился. Впоследствии, особенно с рождением детей, отношения между нашими семьями еще больше упрочились. А когда мой преуспевающий родственник взлетел еще выше и превратился в Папу, настал звездный час и для практической реализации моих талантов…
Что касается самого Папы, то и ему конечно не удалось бы стать тем, кем он стал, если бы не Мама. Я был в этом уверен. Как известно, за спиной каждого выдающегося деятеля должна стоять замечательная женщина.
При всей своей общительности и недюжинных организационных способностях, Папа никогда бы не смог выдержать длительного психического напряжения, которое требовалось в игре, главной целью в которой была власть. Практический ум, маниакальная скупость, предельная жесткость, даже жестокость, а также решительность — все это профессиональные качества, необходимые для того, чтобы загребать деньги, но недостаточные, если речь идет о приумножении власти. Тут требуется еще кое — что. Был нужен пусть небольшой, но постоянный круг близких людей, на которых хотя и нельзя целиком положиться, но рядом с которыми можно расслабиться и ощутить, что есть в жизни тихая заводь, есть что-то родное и близкое, в чем, по сути, и заключается жизнь, а не тот нескончаемый проклятый бизнес, в котором даже те, кто составляет так называемую «команду» — даже самые приближенные сотрудники и «наши люди» в иных сферах, только и норовят, что ухватить кусок пожирнее, не заботясь о том, какие тебя из-за этого ждут разборки и заморочки.
Всё, что вне своего круга, — мертво и враждебно, а идея облагородить бизнес, вдохнув в него дух большой семьи, — порочна в своей основе. Даже классические примеры эффективного существования разновидностей деспотических кланов, мафий, тоталитарных сект и коммун — не более, чем профанация идеала и ужасное извращение принципов близкого круга. Если люди непосредственно повязаны деньгами, они никогда не способны превозмочь пагубные страсти: мужчины — жажду власти, а женщины — свою ненасытную алчность…
