— Лето же, а батя говорит, я расту. Зачем же теперича одежка? Он и зимнюю-то всю продал, у меня батя хозяйственный… Как волк лесной.
— А деньги? — вспомнил Олег и понизил голос: — Ты деньги-то не забудь, спрячь на себе.
— Серебра да злата в доме не имеем, — враждебно заявил отрок. — А что у бати есть, так то он небось припрятал, мне не сказываясь. Он же меня хотел к хорошим людям отдать, вот и экономил на всем, спали на соломе. Так, сказывал, для здоровья полезнее… Нет у меня ничего!
Ратмир решительно вышел из корчмы, даже не оглянувшись на сидевших за столами.
— А лошади? — В представлении Олега корчма была все же солидным хозяйством. — Во дворе-то ничего разве не осталось?
— И лошадей нет! И косы нет! И телеги! Что пристал?! — Ратмир затрясся, назревала истерика. — Батя хозяйничать терпеть не может, я его лишний чугунок купить ни разу не уговорил! Токмо сам себя хозяином звал, а сам в дружине привык на всем готовом пить да спать! Что пристал?! Тебе сказано к Озерцам проводить — так и провожай! А не желаешь — иди своей дорогой!
— А вот я тебя сейчас ножнами-то по спине, — пресек ведун назревающую сцену. — Не ори, люди оборачиваются. Коли все взял — так пойдем, прощайся с домом.
— Да нужен он мне… — буркнул Ратмир и запылил по обочине. — Пропади он пропадом.
Кое-что все-таки роднило его с отцом. Олег вздохнул, поудобнее поправил на плече мешок и отправился следом. В сущности, что особенного случилось? Все равно по пути. Можно даже сперва отвести Ратмира в эти Овражки, а уж потом вернуться к Озерцам и посмотреть, что же там происходит. По крайней мере, о еде в ближайшие дни можно не беспокоиться.
— А лука в доме не было? — запоздало припомнил он. — Или, может, сапог отцовских?
Ратмир не ответил, даже не обернулся, только потряс нестриженой головой.
Ратмир
Дорога, по которой шагали путники, время от времени вбирала в себя младших подруг, убегавших от деревенек, и постепенно становилась все шире и многолюднее. Многолюдность, конечно, была относительной — в своем родном мире Олег не рискнул бы так выразиться о трех пешеходах, видневшихся впереди, и крестьянской семье на телеге, которая потихоньку нагоняла путников благодаря маленькой, но выносливой лошадке.
Мешок с продуктами оказался не легок, но ведун улыбался каждый раз, как перекидывал его на другое плечо. Вот уж действительно — своя ноша не тянет. Старик в корчме был прав: Олег пока не научился продавать свои умения и истреблял нечисть скорее на общественных началах. И сам Середин подумывал порой, что надо бы изменить такое положение вещей, да все как-то было не с руки.
Вот и теперь: какая-то нечисть живет за Еловым лесом у Озерцов. Не проходить же мимо? Страха ведун не испытывал, ведь каждый раз ему говорили — не ходи, погибнешь! Люди и не могли думать иначе, для них-то это действительно была верная смерть. Ну, так на то он и ведун, чтобы помогать.
— Ратмир! — Отрок все так же шагал впереди, согнувшись под тяжестью своего мешка. — А где бы нам привал сделать? Есть подходящее место?
— Есть. — Ратмир воспользовался разговором, чтобы остановиться, и с кряхтением свалил мешок на обочину. — Вот как с большака свернем — будет ручей. Эх, кружек-то не взяли…
— Да не беда. Я вижу, ты устал? Давай посидим, отдохнем.
— Давай… — В глаза парнишка не смотрел.
Ратмир по земле отволок мешок в сторону, присел на него. Ведун тоже сбросил груз, с облегчением повел плечами, поправил саблю. Надо обзавестись конем, надо. Но сперва сапоги и лук, да и штаны надо бы поменять — неуютно в тонких шароварах. А там, глядишь, и косуха окончательно расползется…
— Богатое село Озерцы?
— Откудова мне знать?
— Ну, дома-то там хорошие?
— Дома как дома, — пожал плечами Ратмир. — Мне какое дело? Я в Овражки пойду.
— Я, вообще-то, тоже, — напомнил Олег. — Тебя провожу, раз уж не хочешь в Озерцах остановиться. Это недалеко, верно?
— Кому как. Может, и не пойду в Овражки, может, в Озерцах, у деда Яромира останусь.
— Твое дело, — зевнул Олег. — Корчму-то не жалко? Пропадет заведение.
— А она бате за так почти досталась, — сплюнул отрок и поморщился. — Батя хозяйствовать не любит, ему все в обузу — и корчма, и я. Да и мать в обузу была. Дружинник… Разбойник, почитай.
— Ты уж на отца-то не ругайся. — попросил его ведун. — Все же он о тебе заботится, в люди вывести хочет.
— Хочет он… Как же… А сам в Озерцы отправил, к деду Яромиру постылому. Да не он один, остальные там еще хуже! А в Овражках и того пуще.
— Не любишь родню? — с сочувствием спросил Олег. Ратмир не ответил, только сплюнул еще раз и принялся расковыривать прыщ на щеке. Он, видимо, пошел в мать: беловолосый, бледный, с тонкими нервными губами и глубоко посаженными водянистыми глазками. А может быть, она была красавицей — в сыне же проявился дед Яромир. В любом случае сын корчмаря Олегу не нравился. Но попутчик есть попутчик, не бросишь же его одного!
— Давно мать-то умерла?
— Тебе отец отвести меня приказал или вопросы задавать?
«Ах ты, змееныш!» — рассердился Олег, но виду не подал.
Зато подхватил мешок — нечего задерживаться, такого товарища лучше поскорее до места довести и проститься.
— Пошли!
Их почти догнала телега, которую, в свой черед, настиг скакавший по дороге ратник. Чтобы разминуться, ему пришлось съехать на обочину — конь споткнулся, и всадник едва не слетел на землю.
— Ах ты, чурка сиволапая! — В досаде ратник хлестанул плетью крестьянина, с готовностью сгорбившегося, и поскакал дальше.
Ратмир тоненько расхохотался. Крестьянин поднял на него недобрый взгляд.
— Ты что это потешного увидел, сопляк? Вот сейчас слезу да вздую, будешь впредь зубы скалить!
— Чурка сиволапая! — повторил Ратмир и, продолжая смеяться, пошел дальше, не обращая больше на крестьянина внимания.
Тот, смущенный таким обращением перед женой и детьми, недовольно покосился на Олега, на его богатую саблю и промолчал. Ведун смущенно покашлял, но не говорить же: я не против, слезь и надери ему уши! Глупо… Да и не те времена, чтобы кому-то доверять наказание вверенного тебе юноши: народ всюду крутой, уши надерут так, что и ушей не останется — в самом прямом смысле.
Крестьянин раздраженно стегнул лошадку, и та, печально вздохнув, пошла живее. Один ударил хозяина, другой посмеялся над ним, третий напугал — а отвечать за все ей.
«Был бы один — не испугался бы, — подумал Олег. — Наверняка в сене коса, да и за сапогом что-нибудь найдется. Но он с семьей, ответственность на нем, головой рисковать не может. Нечестно получилось».
