— Ага.
Мы входим в квартиру.
Длинная узкая синяя комната. Синий ковер. Стены тоже такие же синие, а вот занавески — не синие, они оранжевые, но все равно чуточку синие, потому что ночь за окном — она совсем-совсем синяя. Там, снаружи. Окно открыто, и снаружи доносится шум уличного движения. Но не всегда, а только когда проезжает машина. Занавески раздуваются, словно то, что снаружи, хочет войти к нам внутрь. Звездочка зажигает свечи. Они светят оранжевым светом в синей комнате.
— Иди ко мне, Ствол.
Я стою, где стоял.
— Иди ко мне.
Я подхожу к Звездочке, но не то чтобы совсем подхожу, а чуть-чуть. Чуть поближе. Она — моя девушка. Она сама маленькая и худенькая, но зато с большой попой. Как раз как мне нравится.
Звездочка говорит:
— Садись рядом. Садись рядом со мной. Сейчас мы займемся чем-то нехорошим.
— Будем друг друга облизывать?
— Нет, сперва приготовимся. Номер раз: приготовиться к номеру два, три, четыре и пять. Как я уже говорила.
Рядом с кроватью стоит такой невысокий комодик, и Звездочка открывает его верхний ящик, роется в ящике и достает что-то маленькое и синее. Она трясет это маленькое и синее, и оно издает звук, похожий на тихий шлепок. Звездочка говорит: — Это лак для ногтей. Смотри, какой пузырек. Совсем маленький, крошечный. — Она держит пузырек в руке, которая тоже маленькая и крошечная. Ее ногти накрашены ярко-оранжевым лаком. — Давай руку.
Я просто сижу и смотрю на нее.
— Ну давай.
Я просто сижу и смотрю. Обнимаю Клоуна Подушкина. Вообще-то он Клоун Подушкин Налог, но в два слова короче. Это мой плюшевый медвежонок. Которого мне подарила мама.
Звездочка говорит:
— Ну давай, Ствол. Давай поиграем в игру.
Я пожимаю плечами.
Звездочка вздыхает и говорит:
— Ну давай, Ствол. Давай поиграем. Я хочу поиграть. Я всю дорогу только об этом и думала, как мы с тобой хорошо поиграем. Да отложи ты медведя. Никуда он не денется. Утром проснешься, и он будет тут. Дай мне руку. Ну вот. Видишь, ничего сложного в этом нет. Ты у меня большой мальчик. Вот так. — Она берет мою руку, но не так, как обычно берут за руку, ну, когда держатся за руки, она берет мою руку двумя руками и хочет что-то с ней сделать. Свинчивает с пузырька крышечку, с пузырька с лаком, и получается кисточка. Звездочка красит мне ногти. Этой кисточкой с синим лаком, таким толстым слоем. И ногти становятся синими-синими. Потом Звездочка дует на лак у меня на ногтях, чтобы он высох. Ну, чтобы ничего не испачкать. Потом берет мою вторую руку, которая левая, и красит ногти на ней. — Теперь давай на ногах.
Я сижу у нее на кровати без ботинок и без носков. Я забираюсь на кровать с ногами, и Звездочка красит ногти у меня на ногах. Почти заканчивает.
Вот, закончила. Теперь у меня везде синие ногти. На руках и на ногах.
— Ну ладно. Мы поиграли в игру. А теперь будем спать.
Звездочка смеется:
— Нет, мы еще не поиграли в игру. Мы только к ней приготовились. Это был номер раз. А теперь будет еще номер два, три, четыре и пять. Спать — это уже номер шесть. Который идет после номера пять.
— Нет, — говорю. — Шесть — это много. Такой игры не бывает, чтобы было так много. Есть номер раз: то, что ты сейчас сделала, только что. И есть номер два. Номер два — это спать. Все очень просто. И больше нет никаких номеров.
Звездочка снова смеется:
— Номер два — это не спать. Я же тебе говорила, что будет номером два. Там, на улице. Я говорила. Ты что, забыл?
— Нет, — говорю, — не забыл. Я все помню, просто сейчас мне не хочется.
Звездочка улыбается:
— Тебе не хочется?
— Да, не хочется.
Звездочка оглядывает себя. Она сняла свитер, и теперь на ней только футболка. Футболка оранжевая. Грудь у Звездочки небольшая, но и не маленькая. Как раз как мне нравится.
— Совсем не хочется?
— Да.
Звездочка говорит:
— Но ты даже не помнишь, что это было.
— Помню.
— Не помнишь.
Я пожимаю плечами.
Звездочка говорит:
— Ну и что это было? Скажи.
— Э... я не помню.
— Тогда откуда ты знаешь, что тебе этого не хочется?
— Ну. — Я думаю, думаю, думаю. И не знаю. — Ну, это... Это... э... я всегда четко знаю, что мне хочется делать, а чего делать не хочется. И я знаю, что мне вовсе не хочется делать то, что, как ты говорила, будет номером два.
Звездочка вздыхает и говорит:
— Давай попробуем так: ты сейчас скажешь, чего тебе делать не хочется, и если это будет мой номер два, тогда мы этого делать не будем. А если это будет что-то другое, не номер два, тогда мы сделаем номер два. Хорошо?
Я киваю.
— Но я даже не помню, чего мне не хочется делать. Я вообще ничего не помню.
— Тогда давай сделаем так. И это будет уже последнее, что мы с тобой сможем сделать. — Звездочка говорит: — Вот смотри: если ты что-то делаешь, просто делаешь — и все, это вовсе не плохо. Плохо, это когда делаешь что-то такое, чего тебе делать не хочется. Но если ты даже не знаешь, что это такое, что тебе предлагают сделать, ты не можешь этого не хотеть, ну, потому что не знаешь, что это такое, а раз ты не можешь этого не хотеть, значит, тут нечего и рассуждать. Просто берешь и делаешь. Понятно?
Я киваю.
— Ага. Давай сделаем номер два. А номером три будет спать.
И мы с ней делаем номер два. Звездочка заставляет меня лечь на спину и разводит мне руки к углам кровати, а я закрываю глаза, ну, как будто я сплю, но только «как будто» потому что, когда ты спишь по-настоящему, тебя не привязывают к кровати за руки.
А потом и за ноги.
Звездочка говорит:
— А теперь я тебя оближу.
— Хорошо, — говорю. — Только немножко.
— Мммм, Немножко никак не получится, а получится много. — Она задирает на мне футболку и расстегивает мои джинсы. Потом стягивает с меня джинсы вместе с трусами, не совсем, а чуть ниже колен, и начинает меня облизывать.
Не немножко, а долго-долго.
Она облизывает моего безобразника, и от этого я чувствую всякое разное. Такое прикольное чувство, когда внизу все горячо, и сразу хочется всяких глупостей, и когда ты под ешками и под стразами, и все это вместе, все как будто в одном, и возникает такое особое чувство, которое называется «любовь».
И от этого чувства вообще клинит мозги. И мне видятся всякие штуки.
Какие-то штуки...
