– Крыс… зубами… – задыхается от смеха Мишель, изо всех сил держась за мой локоть.
– Черт возьми, как здорово встретить старого друга, – говорю я вслух непонятно кому. И все со мной соглашаются. И Кен. И Мишель. И Триста двадцатый. Кажется, даже Пятница силится что-то сказать. И морда у него ехидная, точно он улыбается. А может, это я просто перебрал двигательного топлива.
В ангаре мы устраиваем совершенно жуткую попойку с техниками, едва не сорвав вылет очередного звена. В прежние времена наша выходка наверняка закончилась бы Восьмым ангаром или еще чем похлеще. Но сейчас все легко сходит с рук. Мы выслушиваем пьяные тосты, молодые и не очень мужчины хорохорятся в присутствии настоящей леди, и я щедро раздариваю присутствующим подарки из мешка, собранного жителями Беляницы. Ченгу достается отличный боевой нож в кожаных ножнах.
– Я буду всегда носить его с собой! – заверяет серьезно старший техник. И кланяется мне незнакомым глубоким наклоном туловища. Я таких и не видел никогда. Представляю, чего это ему стоит, в таком-то состоянии.
Еще я демонстрирую навыки владения ножом. Мой клинок насквозь прошибает дверцу металлического шкафа у дальней переборки. От восхищенных возгласов мне становится приятно. Хотя и негоже воину хвастаться своим оружием. Не принято. Про себя даю слово, что делаю это в последний раз.
И под шум продолжающейся пьянки мы с Мишель незаметно исчезаем. Только Кен подмигивает мне на прощанье.
– Пусть будет нашей высшей целью одно: говорить, как чувствуем, и жить, как говорим, – произносит он очередной красивый тост.
Крики упившихся парней слышны нам до самого переходного люка. Оба мы не слишком крепко стоим на ногах и приходится держаться друг за друга для равновесия. Согласитесь, нет зрелища более недостойного, чем баронесса, которую не держат ноги. Приходится прилагать обоюдные усилия, чтобы выглядеть более-менее прилично. И эти усилия изматывают нас до невозможности. Пока добираемся до места, устаем, как после часовых занятий на силовых тренажерах. Потом долго плещемся по очереди в ее душе. Падаем в ее постель, переодевшись в свежие комбинезоны, потому что в каюте здорово прохладно. Оборудование старой развалины авианосца дышит на ладан. Даже и вопроса почему-то не возникает, где мне спать. Ни у меня, ни у Мишель. И мы целомудренно засыпаем, обнявшись, как два невинных младенца. И спим, наверное, целые сутки. Такой вот странный побочный эффект у пойла, что нам Кен подливал.
А вскоре прилетел «Либерти». И я взял в одну руку свою дурацкую, штопанную-перештопанную коробочку, а во вторую – ладонь Мишель. И потопал к шлюзу. И два парня из корабельной охраны шли следом и изображали, словно у них тоже контракт закончился. И все вокруг старательно вид делали, что не знают, зачем эта парочка следом за Мишель таскается. И кто-то снова меня узнавал и по плечу хлопал. А я вежливо и немного глупо улыбался в ответ. Кок, черный парень со странным именем Гиви, притащил корзину со снедью: «На дорожку, брат». И Ченг пришел меня проводить. И Милан. И Борислав. И мы постояли немного и помолчали у люка. О чем говорить-то? Вместе служили, вместе воевали. Все без слов ясно. Милан опять навеселе. Хотя на его взгляде это никак не отразилось. Немного ироничном. Грустном. И спокойном. Будто все про эту жизнь понимает. Последние пожатия рук. Короткие, ничего не значащие слова. Вежливые кивки для моей спутницы.
Я поворачиваюсь спиной к старине «Меркурию». Превращенному в базу с глупым названием «Будущее Земли». Нет тут никакого будущего. Труба переходного шлюза гулко стучит под каблуками. Притихшая Мишель молча идет рядом.
– Знаешь, вы прощались, как настоящие солдаты, – говорит она, когда провожающий нас пассажирский кондуктор закрывает за собой дверь каюты.
– Откуда ты знаешь про солдат?
– Я ведь из военной семьи. Мой дед адмирал. У меня куча родственников-офицеров. Наш род – род воинов.
И я в который раз удивляюсь, какая она бывает разная, Мишель. И как мало я ее знаю.
– Наверное, мы и есть солдаты, – говорю я. – Только не знаем, за кого воюем.
Звуки блюза в коридоре. По громкой трансляции. Это старина Джозефо меня приветствует. Джо. Воррент-офицер второго класса, отставной механик с ударного авианосца «Калигула». Все-таки здорово иметь друзей.
Глава 5. Да здравствует свободный Шеридан
Рибейру Сантуш, отставной сотрудник Имперской Службы Безопасности, при виде уличного уборщика, катящего свою тележку мимо затемненного окна, замирает с недопитой чашкой кофе в руке.
– Что-то не так, сэр? – тревожится официант крохотного фешенебельного кафе.
– Нет-нет. Все в порядке, благодарю. Кофе великолепен, – и посетитель поспешно поднимается из-за стола.
Официант провожает его недоуменным взглядом.
Рибейру Сантуш вышел на пенсию сразу после событий на Шеридане. Несмотря на перспективу повышения. Уж слишком грязной оказалась работенка. И опасной. Он славно поработал, изображая из себя руководителя революционной ячейки. Его «ячейка» – отъявленные дрессированные убийцы из местных, только и делала, что три года убирала революционных руководителей, полицейских начальников и представителей власти, стравливая между собой не только отдельные отряды герильос, а порой – и целые укрепрайоны. Он так вжился в образ, что едва не был расстрелян морпехами, взявшими штурмом Ресифи. Внешность стопроцентного латино позволяла ему сходить за своего в кругу пламенных борцов за независимость Тринидада. Он и до сих пор, несмотря на свои пятьдесят семь, – как огурчик. Черные как смоль волосы, без тени седины, поджарая фигура, мускулистая шея. Служба Императору неплохо оплачивается. Достаточно неплохо, чтобы позволить себе мелкие радости жизни и забыть тридцать пять лет непрерывных стрессов.
Рибейру догоняет сутулящегося подметальщика тротуаров. Останавливает. Тот покорно выслушивает гневный выговор. Демонстрирует свой нагрудный знак, чтобы недовольный горожанин мог записать его номер для составления жалобы. Нет, сэр, я сделал это не намеренно. Простите, сэр, глупая машина все подбирает и превращает в пыль. Я не заметил, что это был ваш бумажник, сэр. Прошу вас, сэр, не нужно подавать жалобу. У меня дети, сэр. У меня есть десять кредитов, сэр. Если вас устроит такая скромная компенсация… Конечно, сэр, я провожу вас к своему начальнику.
И они исчезают в подземном переходе. Уборщик покорно плетется за разгневанным господином. Через десять минут Рибейру возвращается. Комбинезон с чужого плеча немного великоват. Но это мелочи. Кто обратит внимания на недотепу-уборщика в мешковатой униформе? Он усмехается. Как приятно чувствовать, что ты не растерял свои навыки за два года безделья.
Что у нас дальше по плану? Хозяйственный магазин, куда можно войти в этой одежде. Отдел бытовой химии. В голове мелькает список необходимых ингредиентов. Рибейру подхватывает тележку мусороуборочной машины и быстро переходит дорогу, вызывая недовольные взгляды солидной публики.
Если бы его спросили, зачем он все это делает, он бы не ответил. Он вдруг понял, что должен это сделать, и сделать немедленно. Рибейру Сантуш – старый служака. Мастер импровизаций и инсценировок. Он привык выполнять приказы. Откуда бы они не исходили. Рибейру Сантуш готовится показать, на что он способен. В последний раз.
