— Дожить бы до этой самой осени,— пробурчал Роман, наливая второй стакан.
Жена его не слышала, она не отрывала глаз от телеэкрана.
— Вот ужас-то! А ведь у твоей Галки Рудик тоже с мотоцикла не слезает. Как бы не связался с этими мерзавцами. Он парень с характером!
Светлана дотянулась рукой до тумбочки и нажала кнопку выключателя. Слабый голубой свет озарил крохотную комнатку, где помещались кровать, два табурета, стол и покосившийся от времени шкаф.
Но обстановка не смущала, главное, что кровать широкая и непродавленная.
Сережка взял сигарету и закурил.
— Ты бы видел свои легкие,— сказала девушка, кладя ему на грудь свою очаровательную головку с пышными волосами. — Легкие курильщика похожи на губку, которой ты моешь свой мотоцикл. Она черная, а когда ты ее выжимаешь, то вытекает отвратная маслянистая жижа. То же зрелище мы увидим, если выжмем твои легкие.
— Из меня, Белочка, уже все, что могли, выжали. Я ходячий труп.
Она погладила его по груди, где, как она точно знала, имелось семь глубоких шрамов разной величины.
— Видела я, какой ты труп. Помнишь, как летом ты через брод не проехал и мотоцикл на своем горбу перетаскивал?
— А то как же. Не бросать же машину. Новую купить не на что. И потом, это же не «харлей», а так, туфта.
— Ты мне говорил, что всю жизнь меня на руках носить будешь. Тоже только потому, что бросить жалко?
— Дуреха ты!
Он поднял с пола банку с пивом и сделал несколько глотков.
— Ты же обещал, что больше не будешь пить при мне. Я ненавижу пьяных.
— А я не пьяный. И перед приходом сюда проспался. Но башка гудит еще с ночи. Надо же хоть немного оттянуться.
— Делом надо заняться, тогда и пить будет некогда.
Сергей психанул и скинул ноги с кровати.
— Ну хватит меня лечить! Делом?! Каким? Левая рука покалечена, одно ухо не слышит, образования нет. Грузчиком идти на гроши, ящики в магазине таскать. Уже натаскался ящиков. «Груз двести» называется. Не нравлюсь — найди другого, образованного, интеллигентного. Вот твои папочка с мамочкой обрадуются. И не надо будет у Люськи ключи от ее сараюхи просить, когда она в ночную смену работает. На дому принимать будешь в четырехкомнатной квартире и чаем из фарфоровых чашек потчевать.
Света обняла его со спины и прижалась, сцепив гибкие руки на груди.
— Ходячая взрывчатка. Чего искришь? Не нужен мне никто, кроме тебя. Весной в Москву уедем, свою квартиру снимем.
— А платить кто будет?
— Отец. Он сказал, что, если я поступлю в медицинский, снимет мне любую квартиру на мой вкус.
— Короче говоря, халявную житуху предлагаешь. Жить за счет твоего папаши и покупать жратву на твою стипендию. Не пойдет. Я свои бабки должен иметь. Сделаю одно дело для Семаги — года на два нам хватит, а там видно будет.
— Кто такой Семага?
— Бандит. Местный авторитет.
— Ты что, Сереженька, с криминалом связаться хочешь?
— Какой там криминал. Информация ему нужна. Номера грузовиков, которые по некоторым адресам с юга приходят. Хочет он их на пути в город перехватывать. Облом у него в одном деле вышел.
— А почему он сам не может?
— Ну ладно, не твое это дело. Отступать мне уже некуда. Повязан я с ним. И нет там никакого криминала. Одни бандюки хотят перехватить бизнес других. Я тут ни при чем. Мне плевать, кто из них верховодить будет, а деньги не пахнут.
— Не делай этого, Сережа, ничего они тебе не заплатят. Уберут, как лишнего свидетеля, и все тут.
Сергей отбросил ее руки и, оглянулся.
— Ишь, какая грамотная. А ты что в этом понимаешь?
— А тут и понимать нечего, я телевизор смотрю.
— Меня не так просто убрать. Я заколдованный. Многие пытались. Не вышло. Целый взвод погиб, а я выжил. А за время войны не один раз берет с головы пулей сбивало и лишь волосинки срезало, а башка целая осталась. Для меня нет авторитетов, и бояться мне нечего.
В окно резко постучали. Светлана вздрогнула.
— Кого это несет? Никто не знает, что мы здесь,— испуганно прошептала девушка.
— А почему к нам? К Люське небось.
Он встал, подошел к окну, отдернул занавеску и прижал лоб к стеклу.
На плохо освещенной улице вырисовывался силуэт Рудика. Тот махал ему, прыгая на месте. Сергей кивнул.
— Кто это, Сережа?
— Так, кореш мой.
— Опять уйдешь?
— Никуда я не уйду. Выгляну на пять минут. Что-то его привело среди ночи. Так просто не припрется.
Сергей натянул джинсы и набросил рубашку.
— Лежи. Я сейчас вернусь.
Разговаривали они в подъезде, не выходя на улицу.
— Как ты меня нашел, студент?
— Хорошо, что я, а не менты. — Рудик вел себя нервозно и старался не смотреть в глаза приятелю. — Плохой резонанс получился после утренней истории, Сергей.
— С чего бы ему быть хорошим? Не виляй хвостом, говори толком.
— А я не виляю. Свидетели нашлись. Там автобусная остановка рядом. Уже протокол опроса составили. Тебя запомнили и утверждают, что ты убил Фархада.
— Ты-то откуда знаешь?
— Не только я. Весь город об этом знает.
Рудик достал газетку из кармана и подал Сергею.
— На-ка, почитай.
Сергей подошел ближе к засиженной мухами единственной лампочке, горевшей на площадке, и пробежал глазами по тексту. Опустив газету, он тряхнул головой, словно ему на волосы осыпалась штукатурка.
— Ничего не понимаю. Ты хочешь сказать, что азика я пришил? Один?
— Думаешь, я помню? Мы все вдребадан были. Никто ничего толком не помнит. Черт нас дернул после такой пьянки поехать на разборку. Могли все сделать и без свидетелей.
— Ну да, как в ресторане?
— Тогда мы в шлемах были с забралами. Одно лицо на всех. А сегодня утром наголо сорвались. Шлея под хвост попала. Головы проветрить решили, вот и накололись.
— Не мой почерк.
— Что ты говоришь?
— Говорю, что я лежачего не добиваю. Схватка — другое дело. А тут написано, что я бил мужика, когда тот уже валялся без сознания. Не мой почерк.
— Ага! Сейчас пойди разберись. Тоже мне писарь, каллиграф! Почерк у него свой! Правила дуэли соблюдает…
Сергей схватил Рудика за ворот кожаной куртки и тряхнул.
— Брось, студент. Ты здесь не перед кодлой, чтобы выступать!
— Отпусти, Сергей. Я выручать тебя пришел, а не дело тебе шить.
