— Дунаев передавал, чтобы предупредили его, когда начнете, — сказал Савчук. — Будет прорываться вам навстречу.
С верхнего этажа была, как на ладони, вся панорама. Извилистая лента реки, окопы — чужие и свои, позиции батарей, ползущие к передовой колонны. К сожалению, видно было и неприятное обстоятельство: за ночь вражеские саперы подлатали взорванный мост, по которому энергично переправлялись немецкие подразделения. Наблюдатель доложил, что за последний час на левый берег перешло не меньше пехотного полка, дивизион орудий разных калибров и десяток легких танков неизвестного типа.
— Чехословацкие, наверное, — предположил Савчук. — На этом участке мы других не встречали.
Неприязненно поглядывая на висевший в небе самолет-разведчик, Ходынцев приказал начальнику артиллерии обстрелять переправу хотя бы шрапнелью. Затем, нервно потирая руки, осведомился:
— Скажите, Савчук, как же все-таки получилось, что мы на восьмой день войны откатились от границы на полторы сотни километров?
— За восемь дней не скажу, мы с третьего дня от своих отрезаны, — буркнул майор. — Несуразно все получилось. Исходные позиции противника находились слишком близко к нашим большим городам.
Перед войной кавкорпус генерала Дунаева стоял в казармах под Псковом. Приказ о боевой готовности поступил вечером 22 мая. Утром налетели бомбардировщики, после чего перешли в наступление две латышские дивизии. Латышей отбросили с большими потерями, но потом оказалось, что на правом фланге, южнее Чудского озера, прорвались немецкие танки с мотопехотой. Продержавшись сутки, корпус отступил, дважды ходил в контратаку, потерял половину личного состава, две трети пушек и почти все танки. Позавчера их окончательно зажали тисками, три попытки прорваться к реке окончились неудачей.
— На других направлениях не лучше, — сквозь зубы процедил полковник. — Из Эстонии немцы быстро движутся к Ленинграду. Минск, хоть и в двух шагах от границы, пока держится, но две ударные группировки наступают из районов Каунаса и Варшавы — вот-вот кольцо в Могилеве сомкнется. И такой же удар на юге нанесли — помнишь, мы на карте про Винницкий выступ рассуждали?
— Один кулак бьет из-под Ровно, другой — из Румынии?
— Они самые. Не удивлюсь, если танковые клинья уже встретились в Виннице, и весь Югзапфронт окружили.
Загремела артиллерия, фонтаны огня и земли вздыбились вдоль переднего края противника, над мостом распухали дымные клубы шрапнельных разрывов. Этот праздник военной души продолжался минут пять, после чего из-за реки и с плацдарма ответили немецкие орудия. После недолгой перестрелки огонь советских батарей стал затихать, вдобавок прилетели пикирующие бомбардировщики, не обращавшие особого внимания на истеричные очереди немногочисленных зенитных пушек и пулеметов.
Не прекращая материться, Ходынцев скомандовал начинать атаку. Танки уже накопились на левом фланге, напротив деревни, от которой после трехдневных артобстрелов остались только дымящиеся руины. Немало стальных коробочек осталось на маршруте выдвижения — то ли подбиты, то ли остановились из-за технических неисправностей. Полковник раздраженно заметил, что из шести «Т-34» половина застряла на дороге.
Тем не менее над исходными взлетели гроздья сигнальных ракет, и танки рванулись в атаку. Первой волной шли несколько тяжелых «Т-35» и десятка два средних «Т-28», которые считались самыми удачными танками Красной Армии. За многобашенными хлынул поток из полусотни легких «Т-26», «БТ-5» и незнакомых Савчуку машин — вероятно, это были пресловутые «Т-34». Позади танков скакала кавалерия и бежали густые цепи мотострелкового полка. Замысел Ходынцева сомнений не вызывал: пробить стальным кулаком ослабленную артподготовкой оборону немцев и захватить колхозные развалины. Затем вырисовывались два варианта — либо стремительным рывком захватить мост, либо закрепиться, если атаки захлебнутся, в деревне и держать под обстрелом переправу.
Однако бой развивался хуже самых плохих опасений. Немцы, на удивление, ловко накрыли наступающих минометными залпами, огнем замаскированных пушек Несмотря на потери, танки шли вперед, непрерывно выбрасывая снаряды из своих малокалиберных скорострельных орудий. То тут, то там начинали гореть, дымить или кружиться подбитые машины. Потеряв почти половину танков, стальная волна достигла вражеских траншей, расстреливая пулеметные гнезда и позиции пушек. Оставляя в тылу горящих товарищей, танкисты двинулись дальше — на деревню. Кавалеристы рванулись прямо к мосту, но путь им преградили вражеские танки, и конница хлынула обратно, словно наткнувшись на стену.
Пехота продолжала наступать по нечерноземному грунту, изрытому траками и взрывами. Подразделения перемешались и поредели, превращаясь в неуправляемую толпу. Красноармейцы бежали, держа наперевес трехлинейки, но пока не вступили в контакт с противником и не могли ни выстрелить, ни гранату кинуть, ни штыком уколоть. Немцы отступили на запасные позиции, расстреливая цепи атакующих залпами винтовок и пулеметными очередями.
Сильно поредевшие роты ворвались все-таки в деревню, и теперь среди развалин шли схватки мелких групп. Чтобы развить успех, полковник бросил в бой мотоциклистов, но в небе появились чуть запоздавшие пикировщики, и выдвигавшийся резерв затянуло дымом рвущихся бомб. Между тем немецкие танки в сопровождении пехоты пошли в контратаку, советские танки ринулись во встречный бой. Через четверть часа все «Т-28» горели, а пехота перебежками отступала к исходным позициям. Немногие уцелевшие танки тоже отступали, неумело огрызаясь редкими пушечными выстрелами.
Савчук пытался утешить Ходынцева: дескать, не только ты, но и все красноармейские командиры сражения проигрывали. За неделю отступления майор видел много таких боев, и всякий раз немцы неизменно одерживали победу за счет исключительно слаженных действий, а также четкого взаимодействия разных родов войск.
— Мать вашу, но мы же все правильно делали, как в уставах написано! — яростно проревел полковник. — Что же это творится?!
Начальник штаба вдруг закричал, как раненый, показывая пальцем в другую сторону. Именно там, где на рассвете чекисты перевезли через реку Савчука, теперь переправлялись немцы на штурмовых лодках. Стоявшая там конная сотня беспорядочно стреляла, но вражеские пехотинцы, разбившись на боевые группы, сами пошли в атаку и быстро захватили единственную в этих местах заметную высотку. С западного берега отчаливали новые лодки с подкреплением.
— Вот и все, — спокойно резюмировал Ходынцев, пытаясь дрожащими пальцами расстегнуть кобуру.
Незаметно подошедший Петрович крепко сжал огромной ладонью предплечье полковника и хрипло прикрикнул:
— Отставить, комдив! На тот свет дезертировать вздумали? В городе отряды ополчения формируются. Вам придется командовать обороной.
Угрюмо кивнув, Ходынцев пошел к лестнице. Савчук бросился за полковником, надеясь получить под свое командование хотя бы роту защитников города. Они еще не знали, что через несколько часов Квантунская армия вторгнется в Приморье, на второй день захватит Благовещенск, прорвется к Хабаровску и Владивостоку, а японский флот уничтожит корабли в Советской гавани и оборонительные сооружения острова Русский.
