– Нет, ваше величество! – изумленно поднял голову Николай, не веря своим ушам.
– Да, сейчас об этом случае уже мало кто помнит, – снова улыбнулась царица. – Это было еще до моего приезда в Россию и замужества. Мне было пятнадцать лет, моей кузине Анне Людвиге – столько же. Но мы с ней, к счастью, вовремя одумались… а если говорить совсем откровенно, то испугались. К тому же эти шпаги – такие тяжелые! Мы ни одного выпада не смогли сделать правильно… к счастью для нас обеих.
Она испытующе посмотрела на Николая. А тот терялся в догадках, зачем императрице понадобилось вести с ним настолько откровенный разговор и рассказывать о таком необычном и выставляющем ее в не самом лучшем свете эпизоде из своей жизни.
– Вы, конечно же, думаете, что это совершенно не женское дело, да, господин Резанов? – продолжала между тем Екатерина Вторая.
– Это слишком опасно для совсем юных девушек, – дипломатично ответил тот, теперь уже удивляясь собственной находчивости – императрица раз за разом ставила его в неловкое положение, но он умудрялся найти такие слова, чтобы не показаться ей излишне дерзким и при этом не солгать.
– Да, это дело опасное и неженское, – подтвердила Екатерина. – Но мне всегда казалось, что, если бы я тогда не согласилась на ту глупую дуэль, мне не удалось бы так успешно заниматься другим опасным и неженским делом, управлением страной.
Резанов вежливо кивнул, на этот раз нисколько не кривя душой и искренне соглашаясь со своей высокопоставленной собеседницей. «Интересно, что же она не поделила со своей кузиной? – закралась к нему в голову озорная и любопытная мысль. – Уж не мужчину ли?» Но о том, чтобы задать ей такой вопрос, он не мог бы и мечтать, а сама Екатерина о причине своего поединка так ничего и не сказала, и Николаю пришлось смириться с тем, что этой тайны он так никогда и не узнает.
Чтобы разрядить повисшее в карете неловкое молчание, Николай допил остывший чай из своего стакана и снова поставил его на место.
– Благодарю вас, ваше величество, – сказал он тихо и с радостью услышал у себя за спиной стук двери. В карету возвращались фрейлины, и молодой человек был готов расцеловать каждую из них и даже позволить им снова хихикать над его недавним «подвигом». Они избавляли его от гораздо более ужасной вещи – от доверительной беседы с самой царицей Екатериной!
– Все готовы ехать дальше, ваше величество, – сообщила Протасова, поднимаясь в карету и стряхивая со своей шубы снежинки.
«Ура!!!» – мысленно завопил Николай Резанов и с трудом смог удержаться от того, чтобы не вскочить с сиденья и не выбежать вон. Вместо этого он постарался встать как можно медленнее и поклонился Екатерине и начавшим рассаживаться вокруг нее придворным дамам:
– Благодарю вас за оказанную мне честь, ваше величество!
– Не торопитесь, Николай Петрович, – остановила его царица. – Я думаю, никто не будет против, если вы проедете немного с нами. Хотя бы до следующей стоянки.
– Благодарю вас… – дрогнувшим голосом повторил Резанов, в полном ужасе опускаясь обратно. Ему стало ясно, что выбраться из кареты он уже не сможет. А до следующей остановки просто-напросто не доживет – умрет от неловкости и тщетных попыток понять, чего добивается от него Екатерина!
Он все-таки попытался сделать еще одну отчаянную попытку вырваться из императорской кареты на свободу.
– Мне надо предупредить кого-нибудь из охраны, чтобы они присмотрели за моей лошадью, – сказал он, снова пытаясь встать. В голове вертелись самые безрассудные планы побега – вскочить в седло и ускакать в степь, а потом догнать поезд и сказать, что лошадь понесла, или даже нарочно выпасть из седла и сделать вид, что он сильно ушибся при падении. Одновременно Резанов также пытался решить, является ли побег от женщины, пусть даже такой высокопоставленной, трусостью и дезертирством.
– Да сидите! – рассмеялась императрица. – Неужели же они сами не догадаются, что раз вы отсюда не вышли, значит, едете со мной? Разберутся как-нибудь, что с вашим конем делать!
Николай послушно сел на свое место и приготовился к самому худшему.
Глава III
Россия, Петербург – Иркутск, 1794 г.
Князь Платон Александрович Зубов держался так самоуверенно, словно был не гостем, а хозяином богато обставленного кабинета правителя Коммерц-коллегии. Впрочем, настоящий его хозяин уже был наслышан о том, что новый приближенный императрицы ведет себя так везде, где бывает, включая покои Зимнего дворца.
– Я хочу, чтобы этот мальчишка убрался как можно дальше от столицы и от двора! – объявил Зубов сразу же после обмена приветствиями и прочих формальностей. – Уверен, что вы, господин Державин, понимаете, как это необходимо, и не будете чинить к этому никаких препятствий!
– Я совершенно не понимаю, почему должен удалять из канцелярии одного из ее лучших работников, – изображая на лице равнодушие, отозвался его собеседник. – Господин Резанов ничем не заслужил такого отношения, он добросовестный и честный человек, он лучше всех справляется с самой трудной работой, и мне не в чем его упрекнуть.
– Ну а мне – есть в чем, почтенный Гавриил Романович, – нахмурился Зубов. – И мне очень странно, что вы не хотите этого понять!
Он встал с кресла и прошелся вдоль стола Державина, подошел к окну, резко развернулся и зашагал обратно. Его слегка вытянутое и довольно красивое лицо приняло капризное выражение, какое бывает у маленьких детей – казалось, еще немного, и могущественный князь расплачется, а то и вовсе упадет на пол и начнет бить по нему ногами, как малыш, которого родители не сумели правильно воспитать.
«Да, это вам не граф Орлов и не князь Потемкин… – вздохнул про себя Державин, украдкой разглядывая своего высокопоставленного посетителя. – Измельчали нынче фавориты ее величества, ох, как измельчали! Кто бы мне сказал лет так двадцать назад, что она приблизит к себе такого… Ни за что бы не поверил! Хм, а кто бы мне сказал, что я буду так неуважительно думать об императрице…» Державин шумно вздохнул и постарался придать своему лицу понимающее и сочувствующее выражение.
– Если Николай Петрович в чем-то провинился, он, безусловно, будет наказан, – пообещал он Зубову.
– Если бы этот сопляк в чем-то провинился, его наказал бы я! – резко повернулся к Державину его гость. – Но я дожидаться, когда это произойдет, не намерен! Я, можно сказать, хочу предотвратить несчастье, помешать ему совершить дурные поступки. И для этого прошу вас просто отправить его в другой город для решения каких-нибудь важных вопросов. Ни за что не поверю, что у вашей коллегии нет никаких серьезных дел за пределами столицы! Ведь есть же? Такие, с которыми как раз и сможет разобраться самый лучший и добросовестный работник?
«Нет, до Потемкина или Орлова этому фавориту далеко… – еще раз с прискорбием констатировал Державин. – Тем бы и в голову не пришло ревновать Екатерину к первому попавшемуся красивому юноше только потому, что она любит иногда с ним побеседовать или поручить ему какую-нибудь мелочь! Прошлые ее приближенные были выше этого, у них было собственное достоинство! И у Екатерины оно было – в те времена она бы на этого Зубова и не посмотрела даже!..»
