— Вы скучаете по Исфахану? — спросил он, еще не решив, как к ней лучше обращаться.
Асмик вспомнила полноводную Зайенде-Руд, «Вечную реку» — источник жизни Исфахана, тысячи домов, мечетей, караван-сараев и базаров, ощущение изобилия и простора и свой уютный мирок, пристанище девичьих грез.
— Да, — печально ответила девушка. — Исфахан был большим, шумным, праздничным миром, а наш квартал — моей маленькой тихой родиной. Я с детства знаю фарси, но дома мы всегда говорили на родном языке.
— Вы бы хотели вернуться в Исфахан?
— Нет, — твердо ответила девушка и рассказала Вардану о том, что произошло с ее отцом и братьями.
— Так вы остались совсем одни? Вас некому защитить?! — воскликнул юноша. Он был потрясен до глубины души.
— Родственники, которым удалось остаться в живых, бежали в Византию. Но мама не захотела поехать с ними.
— У вас был жених? — спросил Вардан и тут же покраснел от досады. Едва ли стоило задавать этот вопрос девушке, которая потеряла почти все на свете.
— Нет, — сказала Асмик. — Я знаю, что за меня сватались, но я не была помолвлена. В нашей среде к браку относятся очень серьезно.
Услышав про «нашу среду», Вардан нахмурился и заметил:
— Это всегда серьезно, потому что брак заключается на всю жизнь.
Девушка согласно кивнула, и он спросил:
— Вы собираетесь остаться здесь навсегда?
Юноша затрепетал в ожидании ответа. Если б она могла знать, какой вопрос он хотел и не смел задать! Осталась ли у них с матерью хоть какая-то надежда вернуть былое положение и богатство или теперь он, Вардан, со своим домом, скотом, садом, виноградниками и полем может считаться завидным женихом для Асмик?
— Не знаю. С мамой сложно говорить о будущем.
Асмик села на траву, подол ее ярких шелковых одежд раскинулся вокруг причудливыми изящными складками. Вардан опустился рядом. Он видел в ее глазах свое отражение: взволнованный юноша с большими карими глазами, темными волнистыми волосами и смуглым лицом. Внезапно он обнял девушку и прижал к себе. Он не удивился бы, если б Асмик вырвалась и убежала, но она лишь вздрогнула и затихла, прижавшись щекой к его плечу. Запахи пыли, кож и шерсти, каких-то трав вдруг стали привычными для нее, как для него сделался родным аромат изысканных заморских духов.
«Я должен жениться на ней, иначе я сойду с ума», — решил Вардан и впервые подумал о том, что скрывается под нарядными одеждами той, которую он держал в объятиях. О том, как сильно ему хочется освободить Асмик от шелкового плена и почувствовать под руками гладкую, теплую, нежную кожу ее тела, шеи, бедер, рук, ног и груди.
Вардана охватил жар, такой невыносимый и властный, что было в пору застонать, как от смертельной раны. Не в силах сдержаться, он повернул лицо Асмик к себе и поцеловал девушку; при этом юноше вспомнились ощущения, которые он испытывал, когда срывал губами упругие, сочные, нагретые солнцем вишни.
Она испуганно отпрянула.
— Простите меня! — прошептал Вардан, с трудом возвращаясь в реальность. Миг, когда их с Асмик не разделяли никакие условности, показался ему самым прекрасным на свете. Однако юноша не знал, что подумала об этом Асмик, которая была выше его по рождению и выросла в иных условиях! Наверняка она сочла его деревенским грубияном!
— Я не сержусь, — прошептала девушка, но при этом закрыла лицо руками. — Мне… мне страшно.
— Чего вы боитесь? Скажите! Я готов вас защитить! — пылко произнес Вардан.
— Боюсь зимы, боюсь, что мама никогда не станет такой, как прежде.
— Я починю дом и очаг, помогу заготовить дрова, и вы спокойно переживете зиму. Ваша мать… главное, что она не одна, у нее есть вы. Все наладится, вот увидите!
— Вы правда будете нам помогать? — спросила Асмик. Она отняла руки от лица и без смущения посмотрела на юношу. Вардан невольно задался вопросом, нравится ли он ей по-настоящему или она всего лишь ищет в нем опору?
— Я сделаю все, что в моих силах, — заверил он, потому что был безудержно, страстно и беззаветно влюблен, влюблен в девушку, которая была недосягаема, как звезда на небе!
Они с Асмик стали встречаться. Поцелуев больше не было; Вардан считал, что и без того позволил себе слишком многое. Он приходил каждый день и работал до вечера, а потом они с Асмик шли гулять. Разговаривали о прошлом, о том, что видели вокруг. Однажды девушка спросила юношу, как умер его отец, и Вардан ответил:
— Он погиб в горах во время землетрясения. Не послушался мою мать и пошел на охоту.
— Землетрясение? — встревожилась девушка. — Оно часто случается в этих краях?
— Да, но это всего лишь небольшие толчки. Просто в тот раз в горах осыпались камни и завалили отца, когда он шел по тропинке.
— А твоя мать? Она что-то чувствовала или знала?
— Она видела плохой сон.
— Накануне гибели моего отца и братьев моя мама тоже видела дурной сон, — вздохнула Асмик. — Недаром говорится: невозможно избежать того, что предопределено.
— Да, я тоже верю в судьбу.
— Остается надеяться, что души наших близких покинули тела в виде белых голубей или лепестков роз, как это обычно происходит с добродетельными людьми.
Они долго шли рядом, погруженные в размышления, и наслаждались безмолвным и оттого таким глубоким пониманием друг друга.
Когда работы в доме были завершены, Вардан взялся за изготовление мебели. Он сделал три кровати, шкаф, сундук, столик и стулья и попросил Каринэ соткать ковер.
Та сначала не соглашалась.
— Что я, служанка, чтобы ткать им ковры! Не пора ли девушке самой взяться за иглу и сесть за станок! Да и что такое мой ковер! В Исфахане ей доводилось видеть персидские ковры, сотканные настоящими мастерами.
— Уверен, ты сделаешь не хуже.
Каринэ поджала губы.
— Знаешь ли ты, что о тебе судачат в селении? Ты выставляешь себя на посмешище!
Вардан внимательно посмотрел на мать.
— Потому что я помогаю людям?
Женщина вспылила.
— Всем известно, почему ты это делаешь! Уж не собираешься ли ты посвататься к девушке?!
— Собираюсь.
— И получишь отказ!
— Может быть. И что?
— А то, что таких женихов, как ты, не выпроваживают со двора.
Вечером Каринэ взяла курицу и отправилась на окраину селения, к старой Анахите. Вардан был ее единственным сыном, и ради него женщина была готова нарушить запреты священника и обратиться за помощью к гадалке. Если будущее существует, почему в него нельзя заглянуть?
Женщина рассказала гадалке о тревоге за сына, который забыл обо всем на свете и думает только о знатной девушке из Исфахана, и предположила:
