И самое ужасное во всем этом то, что Ангел еще ни разу ни в чем не ошибалась.
12
Пару часов спустя я все еще не сплю. От чуть слышного шороха глаза у меня широко раскрылись и взгляд стремительно скользнул вверх по тонкой нейлоновой стене палатки. По ней медленно-медленно движется расплывшаяся тень, человеческий силуэт, едва различимый на фоне догорающего костра.
Я вздохнула с облегчением. Слава богу, не лев. Если там человек, значит, кто-то начинает какую-то новую игру. И в игры я с удовольствием поиграю. Вам ли не знать, что счет в любой из них в конце концов оказывается в мою пользу. А вот голодного льва, честно скажу, я здорово опасаюсь. При одной мысли о здешнем животном мире у меня разыгралось воображение, рисуя самые кровавые ужастики. Пуля — пожалуйста, сколько хочешь, а рваные раны от львиных зубов — нет уж, пожалуйста, увольте.
Пока я размышляю про таинственные опасности, которые сулит нам африканская фауна, человек останавливается и поворачивает к нашей палатке. Коренастая невысокая тучная фигура. Заметьте, среди местных я не видела еще ни одного толстого. Внимательно наблюдаю за силуэтом. Одна рука поднимается. Похоже, человек в ней что-то держит. Но пистолет это или нет, разглядеть невозможно.
Каждый нерв во мне напрягается. Я готова поднять тревогу и немедленно разбудить стаю.
Осторожно высвобождаюсь из объятий Клыка и снимаю со своего плеча руку Надж. Сажусь на корточки, не сводя глаз с силуэта, резко расстегиваю молнию входа в палатку и выскакиваю наружу.
Никого.
Осмотревшись, подпрыгиваю, распахиваю крылья. Пара мощных взмахов — и я поднимаюсь в воздух футов на пятнадцать.
Ага-а-а! Вот и он! Тучная низкорослая фигура прячется в тени пары худосочных деревьев. С моим орлиным зрением мне пара пустяков рассмотреть в темноте каждую деталь. Не может быть! Я не верю своим глазам.
Чу?
Он настоящий мерзавец. Я миллион гадов на своем веку перевидала, но таких, как он, — раз, два и обчелся. Это я вам гарантирую. Совсем недавно мы выяснили, что он сбрасывает в океан радиоактивные отходы. Это все на Гавайях случилось. А что он теперь здесь, спрашивается, делает?
Как могу бесшумно опускаюсь на ближайшее дерево. Чу тихо с кем-то разговаривает. Похоже, по мобильнику.
— Да… Собираю новые экземпляры… Приблизительно через пятнадцать минут… — И он исчезает в неприметной палатке со стоящим перед ней знаком ПУНКТ ПЕРВОЙ ПОМОЩИ. Больше десяти человек там не поместится.
Так что представьте мое удивление, когда в следующие пятнадцать минут за ее пологом скрывается не меньше пары дюжин молодых беженцев.
И ни один не выходит.
Любопытство не дает мне усидеть на дереве. Тихонько слезаю и подкрадываюсь вплотную к задней стенке. В палатке ни звука. Даже дыхания ничьего не слышно. Осторожно озираясь вокруг, на цыпочках подхожу ко входу. По-прежнему ни звука.
Ничего не остается, как заглянуть внутрь. Встаю в позу нападения в стиле кунг-фу и ногой отодвигаю полог тента.
Пустота.
Вывод: или у меня галлюцинации, или отсюда ведет туннель в ад. Должна признаться, что ни тот, ни другой вывод меня в данный момент не устраивает.
Нахмурившись, возвращаюсь обратно в нашу палатку, изо всех сил стараюсь не наступить на раскинутые руки, ноги и крылья, устраиваюсь на своем месте между Клыком и Надж и снова беру Клыка за руку.
Он открывает глаза:
— Все в порядке?
— Мммм… — мычу я. — Спи.
Соврать Клыку я не в состоянии.
13
Представьте себе палаточную трущобу, разросшуюся на десятки километров. Теперь представьте себе, что вы поворачиваете налево и прямо перед вами вырастает купол нью-йоркского цирка. Только это не цирк, а палатка профессора Г-Х. Разукрашенная до невозможности, с окнами, с крытой верандой и с зеленой ковровой дорожкой, расстеленной на песке перед входом.
Мельком глянула на Ангела, и она вяло мне улыбнулась. Мы обе хорошо помним, как я вчера вышла из себя. И радости нам обеим это не прибавляет. Сегодня утром Клык велел мне не приставать к ней с расспросами. А, если честно, хорошенько обдумав ситуацию за ночь, я и сама решила, что мне не больно хочется знать подробности. Делаю вид, что ничего не произошло. Надеюсь, все это были ее детские бредни и все само собой рассосется.
Дверь палатки-дворца открывает… чувак в белой форме. Он здесь привратником, что ли, подвизается?
Внутри все залито светом, бьющим в громадные окна, мощные вентиляторы гоняют теплый воздух. Наши ноги утонули в толстом шелковистом ворсе плотно застилающих пол восточных ковров, и я, не сдержавшись, чуть не мурлычу от удовольствия.
Доктор выходит из-за перегородки и встречает нас с распростертыми объятиями:
— Проходите, дорогие гости, располагайтесь. — Как и вчера, его безукоризненный дорогущий полотняный костюм сияет свежестью. — Вы, наверное, проголодались. Я бесконечно рад наконец с вами познакомиться. Я так давно следил за вашей деятельностью. Ни одной статьи не пропустил, в какой бы стране о вас в прессе ни писали.
Осмотревшись по сторонам и приметив все возможные выходы и пути к отступлению, присаживаюсь на край кожаного стула около низкого столика. Ангел садится напротив. Похоже, ей хочется быть от меня подальше. Стараюсь (безуспешно) не придавать этому большого значения.
Следил за нашей деятельностью? Надо его хорошенько прощупать.
— А Джеба Батчелдера вы знаете?
Он недоумевающе на меня смотрит:
— Ааа… Нет… Не имел чести. Он что, ваш друг?
— Нет.
Входит слуга с серебряным подносом в руках. Как он только его не уронит? Столько на нем наставлено всяких вкусностей: пирожки, кувшин со свежевыжатым апельсиновым соком, нарезанные фрукты, яйца, бекон. Никакого сравнения с той шамовкой, которая ждет стаю. А уж о том, что едят беженцы в лагере, и говорить не приходится. Стараюсь (опять безуспешно) чувствовать себя виноватой.
— Пожалуйста, не стесняйтесь. Ешьте от души. Если не ошибаюсь, вашему организму нужно очень много калорий. Так ведь?
Я молча киваю.
Входит Дилан, и голова у меня невольно поворачивается в его сторону. Его медового цвета волосы еще не высохли — наверное, после душа. Боже, какой же он чистый! Не то что мы с Ангелом. Можно подумать, сейчас из-за занавески выскочит фотограф и начнет щелкать камерой для очередной фотосессии.
— Привет, Макс. Привет, Ангел! — Дилан садится рядом со мной. — Наша вчерашняя встреча — это что-то невероятное! Я как во сне был. Пока вас не увидел, до конца поверить не мог, что вы настоящие. А теперь вы здесь. И, значит, я не одинок.
Кажется, он не врет. Лицо у него открытое и честное, и на меня прямо устремлены его ясные глаза. Чувствую, как медленно краснеют мои щеки. Это от первоклассного кофе, который я только что отхлебнула из фарфоровой чашки.
