— Я хочу напомнить тебе, что именно мой отец пригласил тебя в дорогой ресторан в Чикаго. И мне кажется, у тебя нет причин оскорблять его.
К концу лета она уже еле переносила прикосновения Джоша. Кроме того, не желала целоваться с ним в губы. Единственное, что ей нравилось, это когда пальцы Джоша ласкали ей клитор. Тогда она закрывала глаза и забывала о существовании своего любовника. В те редкие моменты, когда ей удавалось расслабиться настолько, чтобы получить оргазм, она позволяла Джошу войти в нее. Он так возбуждался, что кончал почти сразу же.
Перед его отъездом Джейн проплакала всю ночь. Она заставила его пообещать, что он никогда ее не бросит. Затем они серьезно обсудили свои отношения. Если бы их не связывала настоящая любовь, говорил Джош, они бы не провели вместе шесть лет, и потом, они ведь один раз уже расставались. Такой простой довод успокоил Джейн. Джош прав: она постоянно критикует его, так как не может примириться сама с собой — и все из-за своего отца. Джош упрекнул ее, что она придает слишком большое значение удовольствию: да, оно приходит и уходит, но это не самое главное в любви. Лично он спокойно переносит ограничения, которые Джейн навязывает ему в сексуальных отношениях, и у него нет другой женщины, с которой он хотел бы заниматься любовью. Главное — это интеллектуальная свобода, которую Джейн ему предоставляет. С ней он может писать свой роман и, стало быть, жить своей жизнью. Он желал только одного — чтобы она была более раскрепощенная.
— Я такая, какая есть. И ничего не могу с собой поделать.
— Знаю. И не упрекаю тебя.
Это было почти семь месяцев назад. С тех пор они виделись только один раз на Рождество, в Чикаго, где проходил Конгресс филологов. Джейн была членом жюри, которое проводило собеседования с двадцатью тремя кандидатами на должность преподавателя. Она провела взаперти пять дней в номере отеля «Марриотт», пока жюри наконец не пришло к согласию по кандидатуре молодой женщины с решительной наружностью, Натали Хочкисс, написавшей диссертацию о бисексуальности Симоны де Бовуар. Для Джейн было заманчиво оказаться по другую сторону барьера и теперь, три года спустя, осознать, что члены жюри так же переживают за утверждение своих кандидатов, как и кандидаты боятся быть отвергнутыми. Новые обязанности разлучили Джейн с Джошем, у которого была масса свободного времени. Он прошел всего лишь одно собеседование, претендуя на место преподавателя в небольшом колледже в штате Канзас, и теперь был уверен, что оно ему не достанется. Это была уже третья его попытка. В своем резюме он представал в более выгодном свете по сравнению с другими соискателями, но Джейн знала, почему у него мало шансов: его диссертация так и осталась незавершенной, а ее тема — тонкости и превратности пост-структурной лингвистики — больше не котировалась; и наконец, личное дело Джоша слишком долго кочевало по разным инстанциям, что делало его кандидатуру еще более непривлекательной. Он сердился на Джейн, считая, что ей ничего не стоило устроить ему собеседование в Девэйне, но она струсила и предала его. После пяти дней напряженности, когда каждый из них готов был вот-вот взорваться, Джош признался: он не может закончить диссертацию, потому что у него ничего не получается, кроме того, раз в неделю он ходит к психиатру. Джейн смягчилась. А как дела с романом? Он пока им не занимается. В последний день его пребывания погода стояла необыкновенно теплая и они пошли прогуляться по берегу озера. Повсюду таял лед, и вода отливала светлой бирюзой. В ту ночь они занимались любовью и договорились встретиться на Пасхальных каникулах. Джош приедет в Олд-Ньюпорт.
Он позвонил ей в конце февраля, на три недели раньше. Ему только что предложили временно поработать в каком-то издательстве. А может, Джейн сама приедет к нему в Чикаго?
Это шло вразрез с их договоренностью. У нее не было никакого желания ехать к Джошу, в квартиру, которую он снимал не один. Она сказала, что страшно загружена на работе.
— Постарайся. Не будь эгоисткой!
— Я эгоистка? А кто приезжал в Чикаго в последний раз? Не могу же я только и делать, что покупать билеты на самолет. Я не такая богатая.
— Самолет и гостиницу на Рождество тебе оплатил факультет! У тебя стабильная зарплата, не то что у меня. И в прошлом году я был у тебя дважды.
— Да, но по льготным дорожным чекам «Америкэн Экспресс» — восемьдесят девять долларов туда и обратно. А я уже не студентка и плачу больше трехсот долларов.
— Скряга!
— Скряга?! А может, ты скажешь, кто оплачивал рестораны в Чикаго? А за все лето, что ты был у меня, я хоть раз попросила тебя оплатить покупки или квитанции?
— Ты прекрасно знаешь, что у меня нет ни цента. Именно поэтому я согласился поработать в этом издательстве!
— Тогда не говори мне, что я скряга.
Это был их последний разговор. Но и сегодняшний оказался не лучше. Это же надо! Шантажировать ее двадцатилетней девицей!
Проблема, конечно, была не в девице. И не в том, кто и за что платил.
Профессиональная жизнь меняет человека. Это подтверждается самой этимологией слова «взрослый»: тот, кто вырос, изменился. Страх, который охватывал Джейн каждый раз перед семинарскими занятиями с аспирантами, и ее периодически повторяющийся сон, будто она стоит перед студентами и не может выдавить ни слова, Джош назвал бы инфантильными. Она же считала инфантильным его идеал Свободы — свободы с заглавной буквы.
Спустя три дня Джош так и не позвонил. Возможно, она обидела его, заявив, что ложится спать, когда он сообщил ей о своей измене? Но если сейчас она сделает первый шаг, то он подумает, что она за него держится: впрочем, именно это он и хотел показать, пытаясь вызвать у нее чувство ревности. До чего же Джош любит поучать, размышляла Джейн, входя после занятий в пиццерию «У Брюно».
За столиком возле входа она сразу заметила Нормана Бронзино и еще одного своего коллегу, Эдвина Сачеса. На этот раз Бронзино ел не пиццу, а настоящий обед: поджаренный кусок говядины под соусом с картофельным пюре. Он сидел лицом к Джейн и, когда она проходила мимо, быстро приподнял голову и улыбнулся. Было ясно, что он не пригласит ее за их столик. С того прошлогоднего ужина она никогда не видела его одного. При встрече в коридоре или на коктейле после совещаний они ограничивались учтивыми приветствиями. По отношению к ней он вел себя исключительно вежливо и любезно, как и по отношению ко всем остальным, — ничего удивительного, так как, поговаривали, он страстно желал возглавить Девэйнский университет. Но Джейн знала, что она ему нравится. На факультетских собраниях стоило ей приподнять голову, как она встречалась с ним взглядом, и он тут же отводил глаза. Несомненно, Бронзино слишком боялся пересудов, своего собственного влечения, боялся повредить своей карьере, чтобы позволить себе что бы то ни было. Во всяком случае, как сказала Эллисон, нечего ждать от женатого мужчины, который вдвое старше Джейн, да еще скупердяй в придачу.
Джейн заказала пиццу. Ожидая у стойки, она окинула взглядом зал в надежде увидеть Карри, но заметила только лысую голову своего коллеги Джеймса Копленда, который, склонившись над столом, ел в одиночестве, одновременно проверяя письменные работы. Никакого желания сесть рядом с ним у Джейн не было, впрочем; он тоже наверняка не хотел, чтобы ему мешали. Пиццерия находилась в здании, прилегающем к факультету французского языка. Чуть дальше от Копленда сидел Ксавье Дюпортуа с девушкой, которая со спины казалась просто очаровательной: длинная шея, пепельно-золотистые волосы, собранные на затылке резинкой, отделанной черным бархатом, худенькая, в черном облегающем платье. Что-то рассказывая ей, Ксавье оживленно жестикулировал. Актриса? Джейн расплатилась за пиццу. Когда она взяла свой поднос и начала искать свободное место, эти двое уже исчезли.
