— Кроме того, вы сочли бы меня чересчур медлительным, поскольку я так сильно задержался, да и вообще могли изменить свое отношение к брачным узам.
— Ну, это едва ли!
Он смотрел на нее своими синими глазами, не выдающими его чувств.
— Почему нет? Многие женщины выходили замуж за тех, на кого им указывали, надеясь, что наградой им за это будут дети.
Она легонько качнула головой, отметая такое предположение.
— Меня вполне устраивала жизнь в доме сестры, роль доброй тетушки ее детишек. Я бы до сих пор жила там, если бы не повеление Генриха. Но у тебя, должно быть, есть обязанности: земли, замки, люди, солдаты зависят от тебя целиком и полностью. Негоже было мне отрывать тебя от дел.
Он мрачно усмехнулся.
— Вы имели на это полное право, леди Маргарита. Нас связала клятва.
— Так ты и о ней не забыл…
— О нет, не забыл! — порывисто, глухим голосом произнес он. — Я поклялся защищать вас до последней капли крови, служить вам, как рыцарь служит своей даме, оберегать вас, относиться к вам с почтительным восхищением, сохраняя ваш чистый образ в своем сердце. Именно в тот день я отправился на битву. Разве я мог позабыть подобное?
— Я тоже помню все, словно это было вчера, — призналась она, и ее голос дрогнул.
У нее перехватило дух, когда юноша, преклонив колено, произнес торжественную клятву. Его образ являлся к ней в тысяче снов, она с восторгом вспоминала прикосновение его ладоней к своим рукам, торжествующее пламя в его взоре, благородство его чувств. Она снова и снова возвращалась в тот день в своих грезах, тронутая до тех глубин души, которые никогда не исследовала. Маргарита не была уверена в том, что заслуживает такого отношения. И да, подозревала, что чувства его уж чересчур возвышенны.
— Ах! — сорвался вздох с его губ.
Улыбка у нее вышла неуверенной.
— Мы… мы были тогда совсем юными, а ты с тех пор так далеко ушел, так далеко от главного зала Бресфорд-холла, где произнес свою клятву!
— И тем не менее я связан ею, и так будет всегда.
Неужели это все? Неужели он откликнулся на ее призыв, лишь выполняя обязательства, наложенные на него клятвой?
Она не имела никакого права искать иные причины его поступков и тем более — желать их. Однако же она и искала, и желала.
— Миледи! — снова позвала ее Астрид.
Маргарита бросила взгляд на свою служанку, но тут же опять посмотрела на Дэвида.
— И тем не менее ты так и не вернулся, — укоризненно произнесла она, спрятав глаза за ресницами, невольно придав своему голосу обвинительную интонацию.
— После того как меня посвятили в рыцари, я уже не мог быть оруженосцем сэра Рэнду, мне нужно было найти свое место в этом мире. — Он склонил голову набок. — А вы? Неужели вам так и не встретился мужчина, которого вы хотели бы видеть своим супругом?
— Предложения, которые я получала, меня не устраивали.
— Так уж и не устраивали?
Ей очень хотелось ответить ему небрежно, но она понимала, что это у нее не получится.
— Не скажу, что предложений этих было так уж много, ведь все знали о проклятии Граций. Генрих позволил мне жить без мужа: возможно, в благодарность за услуги, некогда оказанные ему моей семьей, а возможно, просто потому, что он позабыл обо мне: я ведь так редко попадалась ему на глаза! Но прошлой зимой все изменилось. Его наказ выйти замуж оказался для меня громом среди ясного неба.
— И тогда вы послали за мной в первый раз.
— Вскоре после того, как стало ясно, что лорд Галливел, мой давний обожатель, несмотря на проклятие, весьма бодр и весел. — Она тряхнула головой, отбрасывая покрывало. — Я писала во все концы страны: десяток писем, два десятка, три — но все было напрасно. Астрид сама выразила желание отправиться на поиски в надежде напасть на твой след.
— Я нашла его в какой-то таверне, — проворчала Астрид, скрестив руки на груди.
— Жаль, что вы не видели, как она подошла ко мне в образе крошечного джентльмена: волосы заплетены в косу и спрятаны под шляпой таких размеров, что малышка вполне могла укрыться под ней целиком, и она с таким важным видом разгуливала в чулках и камзоле, словно росту в ней было футов десять. Я решил, что она обезумела, когда она залезла ко мне на колени и решительно отказалась вставать.
Астрид возмущенно взвизгнула.
— Что ты несешь!
— Признайся, это выглядело очень странно, ведь ты оделась, как мужчина! — Дэвид криво усмехнулся ей. — Клянусь, я слушал тебя, когда ты принялась шептать мне на ухо.
— И ты сразу же тронулся в путь, торопясь ко мне, — вздохнула Маргарита, не давая увести себя от темы. — Ты здесь, хотя, признаться, очень меня напугал. — Ее глаза потемнели, когда она припомнила кое-что еще — вольности, допущенные им, пока она была в его руках.
— Прошу меня простить, миледи, но это было необходимо. Я хотел оставаться неузнанным вами, пока нас могли услышать люди из вашего эскорта.
Она приняла его оправдания, хотя, на ее взгляд, они объясняли не все.
— Я не допущу, чтобы из-за всего этого ты оказался вне закона.
Он нарочно дернул плечом так, что гравировка у верхнего края кирасы блеснула золотом.
— Это не важно.
— Может оказаться важным, если Генрих узнает, что именно ты совершил. Или если он обнаружит это укрытие. Но что нам делать теперь?
Она прекрасно понимала, что возвращаться в Бресфорд не стоит, ведь Генрих, скорее всего, снова пошлет за ней, только на этот раз даст ей куда больший эскорт тяжело вооруженных всадников. И этим людям нельзя будет запретить въехать во владения ее зятя, поскольку Генрих в ответ может взять замок в осаду, дабы другим неповадно было перечить ему. Над Рэндом, Изабеллой и их детьми, а также их людьми и владениями нависнет серьезная угроза. Возможно, Рэнд и пошел бы на такой риск, но Дэвид сделает все, чтобы избежать его.
Но, собственно, чего она ожидала, когда отправляла к нему Астрид в качестве своего гонца?
По правде сказать, она и сама не знала. Она действовала, поддавшись импульсу, поскольку в присутствии Дэвида всегда ощущала себя в безопасности, а также потому что неосознанно верила в силу клятвы, которую он некогда принес ей. Впрочем, она знала истинную причину такого поступка, но не желала признаваться в этом даже себе самой. Она в глубине души надеялась, что Дэвид вернется инкогнито и они смогут тайно пожениться, что навсегда избавило бы ее от брака с лордом Галливелом. Давняя дружба сделает их брак более терпимым, чем вероятная альтернатива.
Наверное, она все еще грезит.
— А сейчас давайте подкрепимся, — не удержалась наконец Астрид, скорчив такую устрашающую мину, что никто не осмелился ей перечить. — Суп уже готов, а я терпеть не могу, когда еда зазря стынет. Кроме того, земля сырая, а у вас совершенно нелепый вид. К чему стоять на земле на коленях, когда можно сидеть в тепле и уюте?
