Риган огорченным выражением лица напомнил Баракасу больногодрейка. Когда Шарисса удалилась от них на достаточное расстояние, Лохиванповернулся к отцу, и они обменялись взглядами. Именно северо-восток Герродпоследнее время сделал своим домом. Это могло быть просто совпадением; однакомогло им и не быть.
— Да сбрось с себя это оцепенение, Риган, — наконецскомандовал повелитель Тезерени. Затем обратился к другому своему отпрыску: —Лохиван, я разрешаю тебе удалиться. Я знаю, что и у тебя есть дела, которыминадо заняться. Так?
Лохивану, у которого не было никаких неотложных дел,потребовалось лишь мгновение для того, чтобы понять смысл слов отца. Он кивнул.
— Совершенно верно. Благодарю, отец.
Младший из Тезерени направил своего дрейка прочь.
Баракас снова обернулся к своему старшему сыну и наследнику.
— Кровь Дракона! Очнись, глупец, и поехали! Ты же не можешьпровести в мечтах весь день! — Он недооценил влечение Ригана к Шариссе. Меньшевсего ему был нужен растяпа, потерявший голову от любви. Когда правит желание,от ума толку нет; по отношению к его старшему сыну это было верно вдвойне.
Риган заставил себя встряхнуться и направил своего дрейкавслед за отцовским. Баракас спрятал свое отвращение под маской любезности. Емуследовало знать, что слова Ригана, обращенные к Шариссе, были продиктованывовсе не хитростью, а безумной страстью к дочери Дру Зери.
Поскольку в мозгу его роились мысли о будущем клана и овозможностях, которые привнесет в это будущее Шарисса Зери — если ему удастсядобиться желаемого, — Баракаса трудно было бы обвинить в том, что он не заметилеще одно — третье — из бесцветных существ, вызывавших у него такое омерзение.Оно следило за удаляющимися фигурами двоих Тезерени, а затем, очевидно утративинтерес, повернулось и двинулось в том направлении, что выбрала Шарисса — азатем и Лохиван.
Глава 3
Шарисса не хотела противоборства с Тезерени — особенно сБаракасом и Риганом. Она знала, что невозможно вовсе избежать конфронтации стем или другим представителем клана дракона. За последние пять лет их влияние вэтой части города стало особенно ощутимым. Яростный гнев, который испытывали поотношению к ним многие враады, постепенно угас — время и понимание того, что смомента основания колонии Тезерени неоднократно оказывали ей неоценимую помощь,сыграли свою роль. Клан теперь имел большее влияние на враадов, чем когда-либов Нимте, хотя Шарисса и сомневалась, что его глава осознает это. Хотя Баракасвсегда делал ставку на физическую силу, почти полная утрата в клане колдовскихспособностей означала, что их малочисленность теперь сильно повредит им вборьбе. Тем не менее даже самые недалекие враады из числа не входивших в клантеперь смотрели на Баракаса как на вождя. Ободренные этим Тезерени сновагорделиво расхаживали среди собратьев, то и дело бросая вызов сопернику.
Пока что соблюдалось некое равновесие. Силести все ещедержал в руках большинство, а ее отец убеждал партнеров сотрудничать друг сдругом и не обращать внимания на насмешки и косые взгляды. Именно Дру Зерибольше, чем кто бы то ни было другой, содействовал успеху триумвирата. Силестии Баракас, предоставленные самим себе, затеяли бы смертельную войну междувраадами в первый же день, когда беженцы прибыли в этот мир.
Баракас надеялся склонить чашу весов на свою сторону, иодним из способов, способствующих этому, он считал брак Шариссы с Риганом.
— Ну уж нет — если только мое мнение что-нибудь да значит, —бормотала она. Нельзя сказать, что Шарисса ненавидела Ригана, его слова дажезадели в ней романтическую струнку, но ей нужен был не он. Она не могла вточности сказать, кто же ей нужен, но уж точно не это более молодое и не менеегрубое подобие главы клана. В будущем Риган сделался бы точно таким же, как егоотец, — во всем, кроме хитрости. Наследник обладал силой и ловкостью, но незнаниями. Для того чтобы справиться с делами тонкими, он нуждался в руководствеЛохивана.
Лохиван. Шарисса задавала себе вопрос, знал ли главаТезерени, что другой его сын был одним из ее ближайших друзей. Вовсе невозлюбленный; он скорее заменял ей брата, которого у нее не было.
Она шла, рассеянно отмечая про себя последние изменения.Западная и восточная части города, который представлял собой гигантскуюцитадель, были почти полностью восстановлены. Большинство древних строенийсочли слишком ненадежными и в случае необходимости разбирали. Благодаря вкакой-то степени колдовству тех немногих, кто проявили необходимые для этогоспособности и здесь, а также упорному физическому труду тех многих, которыетакими способностями не обладали, было построено несколько башен и зданий сплоскими крышами. На ее вкус, они были несколько заурядными, но она надеялась,что со временем появятся и другие, более интересные. В основном дома стоялипустыми: надежды на рост своей численности заставляли враадов продолжать работуи после того, как они отстроили домов достаточно для живущих ныне обитателейгорода. К тому же это был хороший способ занять их делом. В этом все членытриумвирата сошлись сразу.
Шарисса обратила внимание на кое-какие детали,свидетельствовавшие о вкусе враадов. Некоторые из арок выглядели слишкомэкстравагантно — их даже украсили причудливыми изображениями. Волчья голова надодной из дверей заставила ее замедлить шаг, явственно напомнив о Нимте. Она,однако, знала, — скульптура, в сущности, лишь символ того, что жители домаявляются фаворитами Силести. Неосознанно подражая своему врагу, третий члентриумвирата выбрал волка в качестве символа собственной власти.
Какая-то фигура, появившаяся из темного переулка, заставилаШариссу вздрогнуть. Ей с трудом удалось сохранить достоинство, подавив готовыйсорваться с губ вопль.
На нее уставилось совершенно гладкое, лишенное каких-либочерт лицо. Она, как и Баракас, называла их безликими, но большинство враадов —нелюдьми, вероятно, из-за того, что не хотели считать, будто имеют с ними хотьчто-нибудь общее.
Встреча была мимолетной. Нетерпеливым движением безликийобогнул ее и продолжил свой путь. Шарисса следила за ним взглядом — пока существоне исчезло из вида, затем перевела дыхание. У нее мелькнула тревожная мысль —кажется, безликий был чем-то обеспокоен? Обычно те не имели привычки такстремительно обходить встреченного ими прохожего; они или совершенно менялинаправление, или делали это медленно, почти небрежно, а не спешили, как этот.Похоже, мысли этого существа заняты чем-то другим.
Что же могло настолько овладеть вниманием одного из этихсозданий, если оно потеряло хладнокровие, которым его сородичи отличались всеэти годы?
