остановить. Вы можете водить свои автомобили и летать на НЛО, но вы никогда не овладеете Духом Шамиридина.
И вот теперь критики этой истории могут возразить, как это кавалерист на обычном коне сумел победить технологии, которые были способны разрушить атомную сферу? Просто. Властитель, что подарил мне коня, сделал этот подарок с насмешкой. Конь был диким, неуправляемым и злым. Они думали, что очернят мое доброе имя, подарив мне примитивное животное, напоминающее осла в Иерусалиме. Иисус ехал на осле. Я ехал на черном коне. Лучший способ унижения, придуманный высокомерными умами, — это посадить своего грозного противника на спину ослу. Просто в мои дни у них не было ослов.
Мой рост свыше двух метров, и, знаете ли, лошади тех дней были такого же размера. Сейчас в Европе их считают домашними животными, но родословная их корнями уходит к моему коню-исполину, что был подарен мне, чтобы высмеять и унизить меня. Когда я подошел к нему, украшенному колокольчиками и бусами, я взглянул на него и понял, что это был норовистый конь. Лемурийцы выращивали свои корабли в садах, а у меня был Шамиридин, и мы были едины и знали каждую мышцу, каждый нерв друг друга. И я мчался на нем, как на боевом коне, что был подобен чьим-то самым страшным снам. И он мог сбить с ног кого угодно. А я добивал. Таким был Шамиридин — воспоминания о безумном создании. Так, я с радостью принял своего коня, которого выиграл, и отрубил голову тому, кто подарил его. Никогда больше не пытайся проделать это со мной, но благодарю тебя премного. Я люблю его также. И навсегда он останется моим могучим скакуном, и я живу сегодня и часто задумываюсь о том, куда он ушел — тот, кто в одиночку повергал машины и технологии, — ибо он был мне по душе; он был мне по душе; он был для меня.
Итак, это случилось 35 000 лет назад. Из-за меня и моего похода исчезло множество записей, но поймите мои времена. До моей жизни на Земле существовала определенная группа утонченных культур. Население различных частей мира, по которым я прошел в своем походе, представляло собой смешение кровей с теми Богами, что все еще жили с ними. И я поверг Богов. Народ, что жил на протяжении десяти и двадцати тысяч лет — я поверг его. Я это сделал. И я часто задавался вопросом о том, что бы подумал народ моей матери о своем мятежном сыне, который отрезал им головы, но они сохраняли все то же спокойствие и размышляли о том, почему я совершил столь чудовищный поступок, и, быть может, задумывались, следует лишить меня жизни или нет.
И я собрал народ со всех концов Земли, из всех ее главных точек, и все они стали моей армией. Нас было два миллиона. И робкие овцы с черными мордами, и голосящие гуси, и длиннорогий скот, и все остальные, и жены, и дети, шли с нами в самом сердце нашего похода, и ничего не могло случиться с ними, поскольку они были защищены и любимы.
И мы шли через Средиземноморье и завоевали все земли, которые вы называете Европой, все. Там были Британские острова, оказавшиеся разделенными когда-то. Они напоминали пряжку ремня на талии Европы. А Итальянский Сапог сохранился до нынешних дней. И все земли были соединены, и через все земли мы прошли маршем.
Убивать людей было легко. Это было легко, потому что они были моими врагами. Легко было убивать тех, кто служил Богу, которого я ненавидел. Легко делать это. Шестьдесят три года, марша, и за первые его десять лет не было и никогда не будет завоевателя, подобного мне, потому что я не знал страха, и со мной была огромная армия, и я был молод и решителен. Но я был невежествен, и это благословение. Если бы я обладал большим знанием, я, быть может, не совершил бы многих своих поступков. Но тогда вся история была бы другой, даже история, которую вы знаете сегодня, и Средиземноморский бассейн не был бы населен таким количеством людей, что живет там в нынешние дни.
Проклятие вечной смерти
Двигаясь далее на восток, мы приблизились к одному царству. Это было царство очень странных людей. Стены — отполированный мрамор, белый — никто не мог смотреть на стены царства при свете дня, поскольку блеск их был ослепителен. Вдоль стен были посажены цветы, которые поднимались вверх, и они были голубыми. Вокруг царского города не было поселений. Все располагалось за белыми стенами, которые имели устрашающий вид. И когда я увидел эти стены, я содрогнулся, потому что ничего подобного не видел. И воины моей армии стали надевать на шеи амулеты, которые дали им женщины, потому что от этого царства веяло страхом.
Я оставил свою армию и отправился на плато, что лежало к востоку — вдалеке, в 8 км, как вы это называете, — к востоку, ибо, когда спина моя была обращена к утреннему солнцу, ярко освещавшему стены, было почти невозможно рассмотреть, что происходило внутри. Если бы я смотрел с запада, солнечный свет был ослепителен; и ничего нельзя было увидеть. Я наблюдал за этим врагом в течение двух лет.
По истечении двух лет, проведенных в созерцании, ко мне прибыл гонец, который сказал: «Вот, великий Рам, у меня есть новости о твоем брате, отданном властителю-тирану. Он за воротами запретного города. Я видел его. Он там».
Мой возлюбленный брат, мой брат, которого забрал и изнасиловал тиран, что не любил женщин и удовлетворял свои сексуальные желания с детьми мужского пола. И когда ушей правителя достигло известие о том, что этот возлюбленный ребенок был, воистину, братом великого Рама, его способ мести превзошел все ваши самые страшные фантазии, которые вы можете вообразить: он пронзил анальный проход ребенка, и внутренности его оказались разорваны, так что ребенок не мог больше ходить, ибо жизненно важные органы вывалились, ибо мышцы были повреждены этим насилием. И тот, кому предстояло стать великим человеком, лишился всякой воли к жизни, и когда он шел, он склонялся и поддерживал свое тело. И вот он лег, он лег в теплую воду. Ребенок, он был в агонии. Создание поступило так мерзко с ребенком, сделав мраморный фаллос, который в диметре был больше человеческой руки, и он изнасиловал дитя ради собственного удовольствия, и насилие это стало смертельным. И этот ребенок лежал в слезах, думая
