у кого-то из наших, а то не простит мелкий гном. Разобидится.
— Сильно так не затягивай! Моргать трудно! — хмурится, недовольная моими манипуляциями.
— Красота требует жертв.
— Не требует, если руки растут не из жо…
— Сейчас будет наш выход! — перебивает мелкую Филатова. — Поднимай её. Настраиваемся! — нервно дёргает несуразный, идеально выглаженный воротник.
— Тихо-тихо, — смеюсь, глядя на то, как она разволновалась. — Не Оскар вручают. Релакс.
— Колокольчик. ГДЕ КОЛОКОЛЬЧИК?!!! — испуганно на меня таращится.
Какой там релакс… Чил[2] и Филатова — понятия несовместимые. Поля тот ещё суетолог.
Пока я поднимаю систер на плечо, она всех вокруг на уши поднимает из-за этого самого колокольчика.
— Нашла. Нашла! — радостно сообщает, отдавая его в руки моей соплячке.
Линейка, блин, спасена, а то ж прям трагедия…
— … Почётное право дать первый школьный звонок предоставляется ученице первого «А» класса, Абрамовой Софии.
— И её брату, к слову, вообще не заслужившему это почётное право, — добавляет от себя Филатова нараспев.
— Копытами рубашку не испачкай, — строго наказываю Софии.
— А ты улыбайся, понял мне? — снова грозит кулаком.
— Идём. Очки сними, пожалуйста. Их наличие неуместно, согласно ситуации, — тараторит вставшая сбоку от меня староста.
— Мне класть на это. Ты же в курсе?
— Ужас, что за выражения, Абрамов!
Её возмущение тонет в громком перезвоне колокольчика.
Сидящая на мне София капризно брыкается ногой. Типа знак. «Но, пошла лошадка».
Ну, мартышка! Получит дома.
Под всеобщий гул собравшихся двигаем с места, чтобы пройтись по школьному двору.
Школьники орут. Родители ряженых первачков стоят с придурковато-умилительными выражениями на лицах. Кто-то даже плачет, Иисусе.
Радуйтесь: теперь вы не одни. Школа берёт на себя часть вашей работы по воспитанию спиногрызов и адаптации их к обществу.
— Помедленнее, я не успеваю! У тебя чересчур широкий шаг! — отстаёт Филатова.
— Это просто у тебя ноги короткие.
Заворачиваем влево. Там под крылом Германовны уже парами наши приготовились. На старте.
По традиции стадо выпускников первым покидает этот горе-праздник.
— Очки! — в спину недовольно пыхтит Матильда. — Опять из-за тебя получу нагоняй от администрации!
— А что здесь делает полиция? Уж не по твою ли душу? — хмурится Полина.
Я тоже замечаю пару краснопёрых в погонах. Они стоят на обозначенном мелом квадрате одиннадцатого «А». И да, естественно, ясновидящим тут быть не надо: менты здесь, с вероятностью в сто процентов, по мою душу…
Глава 5
Тата
И всё-таки по жизни я страшно невезучая…
Если плохо готова к уроку, меня на нём обязательно спросят. Если, решая тест, начну сомневаться в ответе, то в итоге однозначно выберу неверный, сменив правильный на неправильный. Если задумаю что-то утаить, правда через какое-то время непременно вылезет наружу.
Причём, скорее всего, я сама где-то проколюсь или сдамся совести на радость.
Соревнования — вообще отдельная тема. В большой теннис я пришла в возрасте шести лет и как-то так повелось, что с самого детства, если участвую в чемпионатах, то всегда получаю самый обидный результат из возможных — оказываюсь всего в шаге от победы. И да, разрыв с соперником — стабильно минимальный.
Может, для кого-то второе место и является достижением, но в моём случае, это — лишь досадный промах, не более того. Ведь нет ничего хуже, чем в очередной раз понять, что ты всё ещё недостаточно силён и хорош в своём деле.
Ну да ладно, мы сейчас говорим не про спорт, а в целом про везение.
Глядя на хор мальчиков-девочек, поющих со сцены «Крылатые качели», думаю о том, насколько по десятибалльной шкале можно оценить степень своей «везучести» в этот раз.
Первое. Я умудрилась вляпаться в историю сразу же по приезду в этот город.
Молодец, Тата! Пять баллов!
Второе. Хулиганы, которые были замешаны в той злополучной истории, заметили меня в самый неподходящий момент.
Третье. Одного из них я чуть не лишила возможности видеть.
И, наконец, последнее. Все они, как оказалось, являются учениками моей школы.
Ну просто десять из десяти, я считаю! Да что там! Поставим все одиннадцать, ведь по причитаниям Матильды Германовны несложно понять, что кучерявый парень, пострадавший в тот день от моих рук, ещё и одноклассником мне приходится. Супер!
На что я там надеялась? Забыть про этот эпизод и просто мысленно к нему не возвращаться?
Стоящие позади меня хулиганы явно не настроены на такой исход.
— Слышь, новенькая, это ты ментам позвонила? — спрашивает один из них.
— Ты сомневаешься? Конечно она, кто ещё? — вместо меня отвечает второй.
— Шину на хрена мне бутылкой проколола? — тянет на себя за сумку.
— Руки свои держи при себе! — дёргаю плечом и отхожу чуть вперёд. Так, чтобы увеличить расстояние между нами.
— Смотри-ка, у неё, по ходу, ещё и борзометр зашкаливает.
— Поправимо. И не таких обламывали.
— Ромасенко! — грозно каркает Матильда. — Не приставайте к новенькой!
— Мы знакомимся, Германовна. Не быкуй.
«Не быкуй». Пожилому учителю адресует. Да уж.
— Знаю я вашу манеру общения! Испугаете мне девчонку, сбежит.
— Для неё это будет спасением, — произносит Ромасенко так, чтобы слышала только я.
— Человек из Москвы к нам приехал, между прочим, — учительница продолжает привлекать ко мне ненужное внимание.
— Из Москвы. Как интересно…
— И чё ж не сиделось там, в Москве? — осведомляется девчонка, получившая перед началом мероприятия замечание по поводу длины своей юбки. Её фамилия Ковалёва, кажется.
— Так всё, замолчали. Слушаем речь директора, а потом делаем, как репетировали вчера. Абрамов и Филатова проходят первыми, мы за ними строем. Давайте потихоньку готовьтесь. Мозгалин, ты у меня с кем? Без пары? — обращается женщина к высокому худощавому пареньку в очках.
— А он, как обычно, в паре со своей рукой, — острит всё тот же Ромасенко, поднимая волну хохота.
Какой же всё-таки неприятный тип!
— Петя, будете с новенькой замыкать строй.
— Главное, чтобы нашего шизика по пути не замкнуло, как обычно, — доносится сзади, и одноклассники снова начинают смеяться над несчастным Мозгалиным.
Мерзкие. Видно же, что парень болеет. Как низко издеваться над такими людьми. Бездушные.
— Хотя не, мне кажется, приступ начнётся раньше. Вон он как на Ковалёву пялится. Щас, того гляди, отъедет.
— Ага, с диагнозом сперматоксикоз!
— Тихо! — пытается угомонить разбушевавшихся Матильда. — Слушайте молча напутствия директора! Максим, хватит уже! В конце-то концов, имей уважение хотя бы к своей матери!
— Я эти её напутствия каждый божий день слушаю.
Сначала не понимаю, о чём речь, а потом до меня вдруг доходит… Ромасенко — сын директрисы!
Какой кошмар…
— Наши дорогие старшеклассники, — смотрю на эту несчастную женщину. Красивую, между прочим, и довольно приятную на вид. — Для
