меня всё равно не сводит. Странный он какой-то!
Поднимаю своё добро с пола и обхожу стороной главного придурка. Почти обошла.
— Я не ромашка! Меня зовут Соната!
Мажор усмехается.
Ой, дура! На фига ему моё имя? Мне что, мозги дверью вышибло, а я не заметила?
Разворачиваюсь и бегу в комнату, сломя голову. Залетаю, захлопываю дверь и выдыхаю.
Девчонки уже проснулись. Смотрят на меня ошарашенно. Алина с расчёской в руках застыла, а Рита полотенце чуть не уронила.
— Сонь, что опять? Пристал кто-то?
Алина смотрит встревоженно.
Машу головой. Нет!
— А чего неслась, будто за тобой черти гнались? — спрашивает Рита.
— Ни… ничего.
Глубоко вздыхаю и иду одеваться. Стараюсь на девчонок не смотреть, но спиной чувствую напряжённые взгляды.
Не выдерживаю, поворачиваюсь. Смотрят на меня выжидающе.
— Ну что? Норм всё, сказала же! По лбу дверью получила. Сама виновата. Зевать меньше надо.
Не верят.
Театрально закатываю глаза, понижаю голос и уже более спокойным тоном объясняю:
— Шла по коридору, засмотрелась. А там кто-то из комнаты выходил, вот в лоб мне дверью и зазвездил. Ну, я и побежала. Чтобы морали не выслушивать!
Ну а что? Даже и не соврала.
— Тебя в коридор одну отпускать опасно.
Алина осуждающе качает головой и снова поворачивается к зеркалу, а Рита в этот же момент улыбается и вдруг мне подмигивает.
Таращусь на соседку. А она большой палец вверх выставляет и бровями так многозначительно играет.
Вопросительно поднимаю в ответ свою бровь и дёргаю подбородком. Что?
— Девочки! — с обидой в голосе тянет Алина. — Если я не стою к вам лицом, это не значит, что я ничего не вижу в зеркале.
Перевожу на соседку испуганный взгляд и вижу её отражение.
— Или вы мне сейчас говорите, что за пантомиму устроили, или я с вами больше не разговариваю.
А я что? Я ничего!
— Это всё Рита! Алин, я правда не знаю, чего она мне семафорит, — пищу жалостливо.
Вдвоём переводим вопросительные взгляды на виновницу.
Рита вздыхает.
— Ну, девчонки! И так же всё понятно.
— Мне — нет! — восклицает Алина.
— Мне тоже, — поддакиваю.
— Я думаю, наша Сонька что-то от нас скрывает, — поясняет Рита. — Точнее, кого-то.
Обалдеваю. Молча моргаю и открываю рот.
— Со-о-онь? — Алина упирает руки в бо́ки и поворачивается ко мне.
— Я ни при чём! — тут же открещиваюсь. — Это всё Риткины фантазии. Меньше надо любовные романы читать.
— Сонь! — уже в два голоса и требовательно.
Да это какая-то диктатура пролетариата!
Гнусь под давлением двух пристальных взглядов и, в итоге, сдаюсь.
Рассказываю, что случилось вчера и сегодня. Девчонки зажимают рты руками. Алина пищит, Рита в блаженной истоме закатывает глаза.
— Офигеть, Сонька! Ну ты даёшь! Такого парня в первый же день завлекла! Он такой классный! А тачка какая! И небедный! А я же говорила, что он твоя судьба!
Пищат то поочерёдно, то вместе. Подбегают, обнимают, хватают за руки.
А я хватаюсь за голову.
— Девочки, стоп! Остановитесь!
Но бесовщина продолжается ещё какое-то время.
Наконец, успокаиваются. Уф! Можно дышать.
— Девочки, послушайте! — стараюсь донести мысль понятно. — Меня он не интересует.
После секундного ступора первой отмирает Рита.
— Это как? Девчонки на кухне вчера о нём столько жужжали, что слюной весь пол закапали, а тебя "не интересует"? — передразнивает она, а я пожимаю плечами.
— Я учиться приехала, а не романы крутить.
— Сонь, ты нормальная? — Алина смотрит недоумённо. — А как же романтика, чувства, бабочки в животе, к конце концов?
— Поцелуи под луной, жаркие признания, — вторит начитавшаяся любовных романов Рита.
Отрицательно мотаю головой.
— Тебе восемнадцать! — восклицает Алина. — Тебя это должно интересовать на подсознательном уровне.
Может и должно. Но у меня перед глазами встаёт мама. До чего её довели пресловутые бабочки в животе? Нет, не хочу я такого.
Я не против детей, но остаться в двадцать лет без всяческой поддержки и с младенцем на руках? Не получить образование, жить в чужом доме и горбатиться за копейки, пытаясь прокормить себя и ребёнка? А потом умереть от банального воспаления лёгких, потому что у тебя не было денег на тёплую куртку, и обречь дочь на статус сироты?
— Нет, я не хочу повторить мамину судьбу.
Шепчу и закусываю губу. На глаза наворачиваются слёзы.
Девчонки вроде бы что-то понимают. Тихо шушукаются за спиной. А потом меня обнимают две пары тёплых рук.
— Ну ладно, ну что ты, не плачь! Ну что мы такого сказали? Ну, прости нас!
— Мы дуры, Сонь! Просто хотели порадоваться за тебя. Кто ж знал, что ты вот так…
Рыдаем в три голоса. Ох, мы точно дуры! Сначала ржём как лошади, а через пять минут рыдаем, как ненормальные. Какой-то вечный ПМС.
— Так, девочки, успокаиваемся. Нам на занятия, а мы выглядим теперь как после перепоя — опухшие и отёкшие, — первой отстраняюсь я.
— Ой, Сонь, ну кто поверит, что мы алкаши? — усмехается Алина, бежит к зеркалу и в шоке застывает. — Ошизеть! Ну и рожа! Я срочно в душ.
— Я с тобой, — пищит Рита.
Девчонки хватают пакеты, бегут к двери, но у входа останавливаются.
— Сонь, — тянет Алина, — это ничего, что мы тебя бросаем? Просто…
— Идите уже, — машу на них рукой и улыбаюсь. — А то мы так точно опоздаем.
— Мы быстро! — кивает Рита, и девчонки убегают.
Сижу одна. Голова кипит. Мысли водят хороводы.
Мамин пример, конечно, тот ещё довод думать об учёбе и не забивать мозги парнями. Но в памяти постоянно всплывают глаза цвета грозового неба, и взгляд — пристальный, изучающий, тяжёлый.
Вздыхаю и начинаю расчёсывать густые подсохшие пряди.
Держу в руках локон и вижу, как сильная мужская ладонь отводит прядь от лица, скользит к затылку и притягивает меня к себе. Так медленно, осторожно. И взгляд меняется. Становится глубоким, притягивающим, манящим. И губы, такие красивые, с чувственным изгибом, уже не расплываются в наглой ленивой ухмылке, а приближаются, чтобы…
Сглатываю и трясу головой. Нет, нет, нет! Мне этого не надо! Не надо, я сказала!
Трогаю шишку на лбу. Маленькая, но болючая. Мой мозг явно повреждён, раз в голову такой бред лезет! Об учёбе надо думать, об учёбе!
Гоню от себя глупые мысли и быстро собираюсь. Джинсы, блузка, кеды, рюкзак. Я готова.
Тут и девчонки приходят.
— Девочки, собирайтесь. Времени в обрез.
— Сонь, а ты чего, краситься не будешь? — удивляется Алина.
— Если что, мою косметику бери, не стесняйся, — добавляет Рита.
— И мою, — кивает Алина.
Улыбаюсь.
— Спасибо, но я вообще не крашусь.
— Да тебе и не надо, — Алина тоже улыбается. — Ты итак очень красивая.
— Собирайтесь! —
