и тогда я буду волноваться».
Маша шлет ей эмодзи в виде злобного арабского ассасина в черной масочке. Это как бы автопортрет. Не выдерживает и добавляет сердечко. Крис не обидится.
В ответ приходит гифка с рыжим котиком.
За окном становится еще темнее. Луна появляется на краю неба, и Маше не хочется задвигать шторы. Хочется что-нибудь спеть для этой луны, как поют молодые волки в северных лесах. Маша знает, о чем поют эти волки. О любви и об одиночестве. О том, чего им больше всего хочется: гоняться друг за другом по темному лесу, настигать и уже никогда не отпускать до самой смерти. То ли подружку, то ли добычу, если это не одно и то же.
Маша кусает губы до крови. Лучше бы этого не делать. Она никогда не забудет… вкус крови на губах. Розовую пену из разорванного горла.
Маша закрывает глаза. Вот бы ей это больше не снилось.
Должно быть, таблетки все же действуют. Ее мысли текут неспешно и бессвязно, не цепляясь одна за другую. Это плохо. Никогда не знаешь, куда унесут тебя такие мысли.
Она берет с тумбочки телефон. Но никому звонить она не будет.
У нее тоже есть секрет. Иногда она любит разговаривать сама с собой. Как шутила бабушка: приятно поговорить с умным человеком. Жаль, что альцгеймер сделал эту шутку неактуальной.
Да, Маша любит спонтанные монологи. Чтобы это не выглядело совсем уж шизофренично, она записывает их на диктофон. Так солиднее. Это уже не бред, это автофикшн.
Вот только Маша никогда не переслушивает свои записи.
«Мне иногда кажется, что я живу вместо кого-то другого», – говорит она и умолкает ненадолго.
Ничего, программа уберет паузы.
«Нет, не так. Это было бы слишком просто. Синдром самозванца, только и всего. Нытье в расчете на похвалу. Чтобы кто-то непременно бросился тебя утешать: у тебя такой голос, Маша… такой талант. Нет… здесь все иначе. Кто-то другой живет во мне, вместо меня».
«Это не бред. Я его чувствую. Это он не дает мне любить никого. Он студит мое сердце. Он не дает мне даже улыбаться. Он, а вовсе не этот мерзкий шрам. Если я вдруг забуду о нем, он мне напомнит. Стоит просто закрыть глаза».
«У него нет имени. Но иногда мне хочется назвать его как-нибудь. Северус. Или Северин. Не знаю. У него должно быть такое… северное… отмороженное имя. Тогда будет шанс, что он сдохнет когда-нибудь. Растает. И отпустит меня. Проклятый снежный король».
Диктофон отключается. Больше Маше нечего сказать.
Она уже проваливается в сон, как вдруг приходит еще одно сообщение. Маша одним глазом смотрит, от кого, и касается пальцем экрана.
«Маш, прости, – говорит Крис. – У меня тут одна штука сама собой написалась. Пришлось напеть на телефон, а то забуду потом. Это типа такой ночной трек, ты послушай прямо сейчас. Мне важно твое мнение. Только слушай в наушниках… и не смейся».
Маша не смеется. Открывает звуковой файл.
В наушниках слышно, как Крис тихонько берет несколько аккордов на гитаре, задавая ритм, и начинает петь из затакта:
Ты мое солнце.
Пусть они все говорят, что ночь будет вечной.
Странная вещь:
я вижу твой сон.
Я вижу твой сон.
Сердце бьется так часто,
так часто,
как будто сейчас
разобьется на части.
У Крис слабенький голос, но Маша над ней не смеется. И никогда смеяться не будет. Кто же смеется над разбитым сердцем?
Кстати, мелодия удалась. Она совершенно взрослая. Совершенно летняя. Сумрачная и теплая, как этот удивительный вечер.
«Мне оч нравится», – пишет Маша.
В ответ – пылающие сердечки.
009. Слушаю внимательно
Чуть позже случается еще одна удивительная история, которой могло бы и не быть, и никто бы об этом не узнал, и ничего бы не изменилось.
Утром Крис открывает группу ВК для абитуриентов. Там – свежие списки тех, кто успешно прошел собеседование. Себя она видит сразу: Кляйн Кристина Генриховна. Ни с кем не спутаешь. Но там нет Марии Талашевой.
Она смотрит на часы. Начало десятого. Черт дернул ее проснуться так рано. Но ведь и в приемной комиссии какой-то гад проснулся засветло, чтобы вывесить список.
Недолго думая, она находит в контактах группы телефон приемной комиссии.
– Бессонова хотелось бы услышать, – говорит она официальным тоном.
– А кто его спрашивает?
– Из Комитета по культуре.
Кто-то на том конце прикрывает трубку ладонью. Что-то шепчет в сторону. Ему что-то отвечают. Абонент возвращается:
– Простите, но вы не представились?
– Это референт главы Комитета, – на ходу сочиняет Крис. – По поводу гранта.
Слышно, как трубка переходит из рук в руки.
– Слушаю внимательно, – говорит Фил.
И вот тут Крис охватывает паника – от собственной смелости. Хз, что дальше говорить. И что делать, когда он узнает ее голос и взбесится.
Логично предположить, что через полчаса ее красивая фамилия тоже пропадет из списка.
Если сейчас отключиться, никто ничего не узнает. У них там городской телефон, вряд ли на нем отображаются входящие вызовы.
В отчаянии она скрипит зубами. Возможно, это тоже слышно. Ну же, Крис! Смелее. Если ты этого не сделаешь, твое сердце разобьется на части. И ты останешься без сердца. Ничего, это даже не больно. Взрослые живут так годами.
Крис решается.
– Здравствуйте, Филипп Филиппович, – говорит она. – Это Кристина Кляйн.
– Здравствуйте. Так по какому вы вопросу?
Он все понял, конечно. И он все помнит. Только не хочет показывать. Вокруг слишком много чужих ушей.
– Я что хочу сказать, – говорит Крис. – Там в списке зачисленных нет Маши Талашевой. Мы прошли прослушивание вместе. Если ее не будет…
Ее голос внезапно садится.
– Тогда и меня можете вычеркнуть. Я не буду играть ваши «Валенки».
– Хм, – Филипп Филлипович как будто размышляет вслух. – Это интересное предложение. Вы уверены?
– Более чем.
– Мы примем меры, – говорит Филипп Филиппович еще более деловым тоном. – Думаю, речь идет о технической проблеме. Ваш вопрос будет решен.
– С-спасибо, – говорит Крис.
А Фил продолжает уже тише:
– Что касается прослушивания… Вы его только сейчас прошли.
010. Что-то может случиться
Они встречаются в «Диво-Острове» на Крестовском. Это парк развлечений. Где же еще праздновать зачисление в институт?
Там можно оставить кучу последних денег. Сорвать голос на американских горках. Полетать на ракете с визжащими пассажирами. Посидеть в кафе, кое-как уворачиваясь от бегающих между столами детей.
Маша побаивается детишек. А Крис их любит. И брата любит воспитывать.
И вот теперь они вдвоем с Машей плывут по
