на солнце, покрытые серебристой краской. И было их очень много.
— В этих шарах сжиженный газ будут хранить,— объяснил Володя.—- Тот самый, из которого каучук делают.
— Разве газ может быть жидким? — удивился Игорюха.— Он ведь как воздух, только запах от него.
— Газ под большим давлением сжижают,— сказал Володя.— Чтобы его больше в такой шар поместилось. Или в цистерну железнодорожную. Кстати, и воздух можно жидким сделать. А потом постепенно испарять. Да что я тебе рассказываю. И на кухнях баллончики с жидким газом стоят, и сварщики им пользуются.
— Верно!— обрадовался Игорюха.— А я сразу и не сообразил.
— То-то,— удовлетворенно улыбнулся Володя.
Он подогнал трактор к подъемному крану, и кран стал снимать «лодочки», которые лежали на прицепе.
Только рабочие, которые собрались у трактора, называли их не «лодочками», а «лепестками». Из таких «лепестков» они и сваривали шары. И когда «лепестки» положили на специальную машину, которая делает сварку, а потом стали осторожно поднимать, сводить их края, то они нее вместе действительно стали похожи на цветок. Только металлический.
Игорюха никогда не видел таких «цветков». «Лепестки» сходились, сжимались, как у настоящего цветка где-нибудь в поле или в саду. Когда лепестки у цветка закрываются на ночь, превращаются в красивый бутон.
— Сварщик из мальчишки вырастет. Сварщик-монтажник,— громко сказал какой-то очень взрослый рабочий. Постарше Гоги с Володей и Игорюхиного папы.— Вы поглядите, как смотрит!
Игорюха смотрел теперь только на этого рабочего. На его большие светлые усы, на прожженную брезентовую куртку.
— Да, я о тебе толкую, малец,— весело говорил он.— Я по глазам человека чувствую. Есть у тебя интерес к нашему делу. Да ты давай сюда из своей кабины.
Игорюхе и самому хотелось из кабины на землю. Ближе к блестящим шарам.
Но ему было неудобно, что прыгать вниз придется на руки. И его подхватят на лету, как малыша.
Он нахмурился и прыгнул. И почувствовал, какая жесткая и твердая . куртка у рабочего. И пахла она металлом и огнем. А еще ветром и солнцем.
Рабочий поставил Игорюху на землю и надел ему на голову пластмассовую оранжевую каску. Такие каски на стройке все носят.
— Познакомимся?— сказал он,— Петр Иванович.
И неожиданно предложил:
— Хочешь посмотреть, как металл сваривают?
Игорюха даже не успел кивнуть, как перед лицом его оказалась маска с темно-синим стеклышком посредине.
И все кругом стало синим. И шары, и солнце, и горячие искры, которые вдруг, словно звездочки, полетели от металла.
Над металлом наклонился сварщик в такой же маске, как у Игорюхи. В руках у него был сварочный аппарат, в котором закреплялась длинная металлическая палочка. Очень похожая на ту, которую папа купил Игорюхе, когда они встречали Новый год. Из такой палочки получались бенгальские огни.
Только у сварщика, конечно, были не бенгальские огни, а обыкновенный электрод. Он накалялся от электрического тока и плавился. И стекал каплями, как клей. И соединял металл так крепко, что на месте сварки его никогда уже нельзя было сломать.
— И сыну своему, Толику, я вот так же сварку показывал,— сказал Петр Иванович.
— Он у вас еще маленький, Толик?— спросил Игорюха.
— Совсем малыш.
Тут сварщик снял маску, распрямился и сказал обиженно:
— Ну ты что, батя? Опять обзываешься?
«Метра в два «малыш»,— изумился Игорюха.—
Дядя Степа в молодости, а лет ему немного. Как девятикласснику или чуть больше».
— В третьем классе ему сварку показал. А кто видел, как металл плавится, уже не забудет.
— И я в третьем учусь, вернее, буду учиться. Я в этом году в третий класс перешел,— сказал Игорюха.
— Все верно,— обрадовался Петр Иванович.— Кончишь школу — и к нам.
— Он трактористом станет,— возразил Петру Ивановичу Гоги.
— Конечно,— поддержал Володя.
«Или вертолетчиком,— опять подумал Игорюха. Или, как папа, дома буду строить».
—Ладно, дружок,— понял его Петр Иванович. Положил свою тяжелую руку на плечо Игорюхи.— Не торопись, приглядывайся пока к любой работе.
Гам и определишь, какая для тебя главной будет.
— Когда я приглядываюсь, то мне сразу хочется и сварщиком, и трактористом, и на сваебое,—-признался Игорюха.
— Молодец!— громко захохотал Петр Иванович. Его большие усы даже задвигались от смеха.— Так и надо. За любую работу хватайся. И дождешься, что одна тебя так схватит, что ты без нее и жить не сможешь.
— Как без мороженого?— спросил Игорюха.
Больше всего на свете он любил мороженое.
Мог сразу три порции съесть.
Тут и Гоги с Володей засмеялись.
Только «малыш» Толик удивленно посмотрел на этих несерьезных людей, надвинул маску, и из-под его руки опять посыпались яркие искры.
Игорюха уже сообразил, что насчет мороженого он, конечно, зря сболтнул. Можно было и промолчать. Хотя смеялись над ним не обидно. Просто всем стало весело. Наверное, и Петр Иванович, и Гоги, и Володя вспомнили, какими они сами были и детстве, вот и всё.
Глава пятая. О том, как полезно решать математические задачи даже на каникулах.
И еще о том, почему летом на Севере в футбол можно ночью играть
Ах как интересно было рассказать Игорюхе о своей поездке папе и маме.
Обо всем, что он видел на строительстве комбината.
Об умных машинах, огромных колоннах, блестящих шаровых резервуарах.
— Да ты путешественник,— говорит папа.
— Правда, слишком самостоятельный,— замечает мама.
— Самостоятельность еще никому не вредила,— возражает папа маме.
Он тихонько подмигивает Игорюхе, и Игорю-ха подмигивает.
Ему кажется, что он уже совсем взрослый. Как Гоги.
И уже двадцать первый век.
И он, Игорюха, вернулся домой не с площадки нефтехимического комбината, а с берега Ледовитого океана. И рассказывает, как в тундре строят новый город под прозрачной крышей.
— Может быть,— не замечает перемигивания Игорюхи и папы мама.— Только сегодня нашего сына пригласили проехаться на тракторе, а завтра он с летчиками познакомится. И улетит на самолете.
— На вертолете,— вырывается у Игорюхи.
— Поглядите на него!— всплескивает руками мама.— Этот человек уже готов лететь на вертолете. Выйдет из дома на часок погулять, а потом телеграмму пришлет. Что он на Самотлоре или Уренгое [1].
— Или на Ямбурге,— смеется папа.
— Оба вы несерьезные люди,— укоризненно качает головой мама.— И как только я с такими живу.
— Конечно, несерьезные,— шутит папа.— Серьезные дома сидят. Серьезные новые города не строят. И вслед
