с отцом, которого вызвал по телефону Виктор Сергеевич. Отец посмотрел на разбитое лицо Тимофея, потом на мои руки, потом только увидел следы крови на моей обуви. Возле плинтуса справа валялся тесак, который тоже не избежал его внимания.
— А ты умеешь преподносить сюрпризы, — сказал отец и посмотрел на меня как-то странно. Вроде и доволен тем, что увидел, а вроде что-то типа сомнений или недоверия во взгляде появилось. — Что ещё я о тебе не знаю?
— Надеюсь, что все сюрпризы будут только приятными, — улыбнулся я в ответ на его неоднозначную реакцию. — На одного гада на свободе теперь меньше. Это тот самый Проскурин. Теперь если господа полицейские постараются, смогут от него узнать, кто так покалечил их сотрудника.
— Так это тот самый? — удивился один из полицейских. — Слышал, что наши уже полгода его ловят.
— А теперь пусть забирают, пока тёпленький, — хмыкнул я.
— Сейчас заберут, мы вызвали сюда патрульную машину, — сказал другой полицейский, что чуть постарше.
Тимофей начал приходить в себя и оглашать кабинет отборной бранью. Стражи порядка поставили его на ноги, но ремень с ног снимать не торопились. Окровавленное лицо повернулось в мою сторону, и он использовал самый испепеляющий взгляд из своего арсенала.
— Тебе конец, урод! — процедил он сквозь зубы. — Тебя найдут и гореть тебе адским пламенем!
— Не утруждайся угрозами, — ответил я и выдал ему самую жизнерадостную улыбку. — Лучше о себе позаботься, о своём здоровье, чтобы его хватило на двадцать лет рудников.
— Да пошёл ты! — выкрикнул он, когда его уже вытащили в коридор, но дверь ещё не закрылась. — Ты уже не жилец! Ты пепел!
— Это мы ещё посмотрим, — сказал я, выйдя на порог. Возле двери стояли ещё два пациента, шокированные происходящим. Я обратился к ним, игнорируя дальнейшие высказывания Проскурина. — Проходите, кто сюда следующий.
— Ну ладно, я тогда, пожалуй, пойду, не буду отвлекать, — сказал отец. — Когда закончите, приходите все ко мне в кабинет.
— Хорошо, пап, — сказал я и ответил взаимностью на его крепкое рукопожатие.
Следом за мной в кабинет вошла пожилая дама с манерностью императрицы и крайне удивлённым и перепуганным лицом. Из-под изысканной шляпки с вуалью на меня смотрели округлившиеся глаза.
— Что это у вас тут такое произошло? — поинтересовалась дама, держа перед собой сумочку, словно защиту от посягательств. Видимо на всякий случай.
— Не переживайте, всё хорошо, — обезоруживающе улыбнулся я. — Задержали особо опасного преступника, ряженого в даму. Теперь он в надёжных руках.
— Уверены, что в надёжных? — усомнилась дамочка. — Они его нож в коридоре обронили. Там такая здоровенная штуковина! Им человека насквозь проткнуть можно.
— Сейчас исправим, — откликнулся Виктор Сергеевич. — Я позвоню охраннику на воротах, чтобы кто-нибудь вернулся.
— Вот и славно, — кивнул я и обратился к пациентке, — а вы проходите, располагайтесь, рассказывайте.
Когда поток пациентов закончился, мы, как и просил отец, пришли к нему в кабинет. Он ещё копошился в ворохе бумаг, тщетно пытаясь навести в них порядок, но психологический настрой на конструктивные решения у него видимо закончился. Поэтому он махнул рукой, сгрёб всё в кучу и отправил в коробку.
— Завтра со всем разберусь, — зло сказал он содержимому коробки и, не получив ответа, обратил на нас внимание. — Вы уже всё? Как время летит. Поехали домой, пожалуй. Я сейчас позвоню Насте, пусть обед на стол накрывает в расширенном формате.
— А может нам сегодня устроить шашлыки на свежем воздухе? — предложила мама. — Погода сегодня хорошая, ветра нет. Может быть это последний погожий денёк, а потом начнётся сезон дождей?
— Это великолепная идея, милая, — грустно улыбнулся отец. — Только вот на улице мы будем уязвимы, а дом теперь под защитой магического контура, который сегодня установили по личному ходатайству главного полицмейстера. Делал лучший артефактор в Питере, между прочим. Так что пикник лучше отложим до более светлых времён. Как у тебя сегодня успехи, Саш?
— Да пока больше ничего нового, — пожал я плечами. — После того, как заявился Проскурин с ножичком, было несколько пациентов со всякой мелочёвкой, которую я уже щёлкаю на раз.
— Ну уже неплохо, — похвалила мама. — Ещё немного попрактикуешься и будем настаивать на пересмотре дела, вернёшься в строй уже официально.
— Было бы замечательно, — улыбнулся я ей в ответ. — Очень много дел нужно сделать, у меня большие планы.
— Ого! — удивился отец. — Наш сын решил заняться наукой?
— Наукой само собой, но есть и другие очень важные вопросы. Когда всё уляжется, всё расскажу. А пока есть время заняться саморазвитием и структурированием своих планов, посвящу вас во все подробности, когда буду готов.
— Заинтриговал, — сказал отец, оценивающе посмотрев на меня и опёрся подбородком на кулак. — Ну хорошо, подождём. А теперь поехали домой, из-за этой суеты аппетит разыгрался.
Через десять минут мы в сопровождении полицейских вышли из здания клиники и направились к воротам, перед которыми стоял наш автомобиль. Водитель подкатил его к самой калитке, впереди стояла полицейская машина с включенными мигалками. Снова поедем, как члены императорской семьи.
Казалось бы, такому кортежу все везде должны уступать, но внезапно мы остановились из-за непонятного происхождения пробки на перекрёстке Суворовского проспекта и четвёртой Рождественской улицы. Судя по всему, только что прямо на перекрёстке произошла авария, столкнулись сразу несколько машин. Очень странно всё это, не помню, чтобы в это время в воскресенье здесь было оживлённое движение.
На тротуарах начали скапливаться зеваки, снимавшие всё происходящее на камеры телефонов. В том числе люди спешили запечатлеть и наш кортеж в сопровождении полицейской машины. Водитель предложил выйти и разогнать фотографов любителей, но отец его остановил, в этом нет необходимости, не стоит сейчас высовываться и лезть в толпу.
Краем глаза я заметил странное движение справа за окном. Толпа зевак расступилась, уступив место человеку в плаще с капюшоном. Странно он одет, вроде дождя сегодня не было и не обещали. Человек остановился метрах в пяти от машины и выставил руки вперёд, словно хотел кого-то остановить таким жестом. Вокруг его пальцев начали танцевать маленькие язычки пламени, постепенно разгораясь. Вполне себе обычный фокус, что он этим хочет доказать? Просто уличное шоу? Внезапно уши резанул истошный крик матери, которая
